Поредевшие ряды дворянства Штормграда, облаченные в лучшие черные камзолы и бархатные, впитывающие любой солнечный лучик, платья, с тоской провожали погибшего в последний путь. Вариан знал объяснение этой тоске во взглядах — на нового главу свалиться слишком много дел и обязанностей, и мало кто в эти дни стремился заполучить некогда почетную должность.
Принц Андуин сидел рядом с Варианом, но молился настолько горячо, словно бы хоронил родного отца. С тех пор, как Андуин явился к нему после тренировки без единого кровоподтека на лице, Вариан и словом с ним не обмолвился. Он с болью наблюдал, как, прикрыв глаза, сын шептал слова молитвы, и такое прилежание Андуина разрывало сердце Вариана на куски.
Король с трудом высидел службу. Его пальцы сильно стискивали рукоять меча. С бОльшим желанием он вскочил бы на ноги и одним движением клинка разрубил пополам деревянную скамью, на которой они сидели с Андуином. «Этого ты хочешь? — напрямик спросил бы Вариан сына. — Это то, что ты выбрал?!»
Склонив светлую голову, ни о чем не подозревающий принц действительно молился о собственном отце. Всего несколько слов он прошептал в память о погибшем лорде Крайвене, которого слишком мало знал. Из-за близости отца Андуин не помнил себя от страха.
— Кто излечил тебя? — спросил его Вариан, когда он в назначенное время явился после тренировки. — Я спрашиваю, кто исцелил твои раны?
Андуин струсил. В очередной раз, оказавшись лицом к лицу с разгневанным отцом, принц отступил на шаг назад и пробормотал что-то о придворном лекаре. Он боялся, что Вариан спросит имя, но этого не потребовалось.
Король одарил принца долгим взглядом и более не сказал ни слова — за весь путь до Собора, за всю церемонию. Что если теперь отец будет всегда молчать? Вряд ли архиепископ разрешит эту ситуацию. Андуин вопрошал Свет, что же ему делать, как стать ближе к отцу и не оттолкнуть его вновь, а Вариан воспринимал эту горячую молитву за лишнее подтверждение собственных выводов. Голубые глаза его, такие же, как у сына, были похоже на два кусочка льда.
Церемония кончилась, и дворяне медленно и нерешительно, оглядываясь на короля, стали расходиться. Андуин не сдвинулся с места, хотя королевской семье надлежало покидать Собор первыми. К Вариану спустился архиепископ Бенедикт, облаченный в белоснежное с золотым орнаментом одеяние.
— Ваше величество.
— Ваше преосвященство, — в тон ответил король.
Андуин молча наблюдал за этим обменом ничего не значащими фразами.
Гроб лорда Крайвена снесли с постамента в родовую гробницу. Дворяне, не дождавшись короля, покинули Собор. Сумерки сгустились по углам дома Света, пламя редких свечей подрагивало на сквозняках. Принц оглянулся на длинные ряды деревянных скамеек, непривычно пустующие залы. Гулкая тишина, нарушаемая лишь треском свечей, а не горячим шепотом молитв и пением, обступила принца. Никогда ранее в Соборе Света Андуин не ощущал столько тоски и одиночества, как теперь.
Его сердце екнуло, когда он заметил, что Вариан, склонив голову, молча отца Бенедикта. Возможно ли, что именно сейчас решается его судьба?…
Секретарь короля неслышно приблизился к Вариану. Андуин все отдал бы, лишь бы быть на его месте и слышать, что говорит архиепископ. Вариан менялся в лице, хмурился, и его шрам вновь становился похожим на молнию.
— Ваше величество, этот поход крайне необходим Святому Свету, — настаивал в этот момент Бенедикт. — Оглянитесь! Вера в Свет подорвана фанатиками и их ложными проповедями. Людям нужна вера, и только Священный поход по городам Альянса способен зажечь их сердца.
— Нет никакой необходимости именно вам возглавлять этот поход, — хмурился Вариан.
— Кто, кроме меня, способен вернуть в сердца людей Свет? Даже ряды священнослужителей поредели, ваше величество. Кого не забрали в капелланы, тех завербовал злосчастный Культ.
Вариан опасался за здоровье пожилого архиепископа, точного возраста которого он даже представить не мог. На вид Бенедикту минуло около века. По Штормграду архиепископ передвигался медленно и лишь по одному и тому же маршруту — из Собора в королевский Дворец и обратно, хотя нельзя было не признать, что он сохранил юношескую легкость шага и почти не пользовался своим посохом в качестве трости. Но не хватало только, чтобы Штормград лишился своего верного духовника, и епископам в это неспокойное время пришлось бы избирать нового главу церкви.