– …Боевое задание – как всем думалось, крайнее в этой командировке – подходило к концу. Группы вышли к прибывшей к месту эвакуации колонне, которая, выстроившись вдоль дороги, заглушив моторы, неподвижно ожидала начала погрузки. Командир первой роты майор Гордеев по случаю, так сказать, благополучного окончания очередной (лично его) «военной кампании» и в связи с накопившейся «неучтёнкой» вооружения решил напоследок провести боевое метание ручных гранат. Нашли подходящее местечко – бугорок, за которым располагалась приличного размера яма, куда и следовало бросать гранаты по две сразу, одну за другой. Группа, в которую входил сержант Маркитанов, метала гранаты первой. Выглядело всё это приблизительно так: бойцы выходили на огневую позицию по одному и по команде стоявшего слева командира роты майора Гордеева производили метание. Командир группы находился в трёх метрах правее; я же, на правах свободного наблюдателя, ждущего очереди для своей группы, – напротив ротного, но глубже в тыл, почти за спиной метающего гранату. При каждом броске мы падали на землю, опасаясь шальных осколков. Звучали команды: «К бою! Подготовить гранаты! Гранатой – огонь!» Хлопали отрывающиеся рычаги, ухали гранаты, свистели осколки, но всё продолжалось благополучно до тех пор, пока к метанию гранат не допустили Димарика. Тот взял «эргэдэшку», уверенно вкрутил запал, выпрямил концы предохранительной чеки, положил на землю, взял вторую и проделал то же самое.
– Димарик, будешь бросать – осторожнее, вот видишь – вверху ветка, не попади! – предостерёг Гордеев.
Лучше бы он этого не делал. Димарик вытянул кольцо, размахнулся и бросил. Первое «бумс» послышалось гораздо раньше, чем следовало. Я в этот момент уже валился на землю, но успел приподнять голову и увидеть, как падает вниз ударившаяся о сук граната. В следующий миг мимо меня с выдохом «Ёксь!» стремительным метеором промчался ротный. Рухнул как подкошенный димариковский группник, а сам Димарик вжался в землю в метре от упавшей гранаты. По ушам ударило не слабо. Поднявшийся первым Гордеев, матерно проклиная себя за ребяческую затею (сдалось ему это метание!), медленно приблизился к неподвижно лежавшему и, как нам всем представлялось, мёртвому Маркитанову; но неожиданно Димарик чихнул, резко сел и начал вытряхивать нападавшую за воротник землю.
– И что, ни одной царапины? – попробовал подначить заместителя командира роты внимательно слушавший всё это время Свиридов.
– Ни одной!
– Да быть такого не может! – вмешался Морин. – Я так понимаю, граната разорвалась в метре?
Заместитель командира роты кивнул.
– И чтобы ни один осколок никого не задел… – Сомневающихся становилось все больше.
– Да не задело никого, реально! – Сеченев приподнял над столом кружку с горячим чаем, дунул. – Там, где лежали я, Димарик и его группник, было нечто наподобие колеи, а ротный так вообще улетел на полтора десятка метров ниже по склону. Получилось, что граната взорвалась как бы на полке, и все осколки прошли над нами. Вот если бы «эргэдэшка» скатилась к Димарику, тогда нам не поздоровилось бы!
– А, ну, в таком случае возможно… – вынужденный согласиться Свиридов потянулся за своей кружкой, а заместитель командира роты приготовился рассказывать новую «повесть» из маркитановских похождений.
…Мы тогда работали… – начал было Сеченев, но махнул рукой, – в общем, без разницы, где мы работали. Второй или третий день, переходим речное русло, место открытое, только что у соседней группы боестолкновение было, того и гляди, наковырнут, так что у всех легкий мандраж. И вдруг «бах» одиночный – взрыв ли, выстрел ли? Неожиданно же, резко всё так, понять, что это было, невозможно. Ору: «К бою!» Мои разбежались, а я лежу, жду. Тишина. Снайпер? В кого тогда стрелял? Может, кого убил? Внутригрупповой связи у меня не было, только на пальцах, а тут все в разных сторонах, все притаились, ни гу-гу, поди узнай. Не орать же во всю глотку? Но и лежать так до бесконечности не будешь. Так что я сперва на стволе шляпу поднял, повертел, поводил – никто не стреляет. Осмелел – приподнялся, опустился. Опять тишина. Плюнул на всё это дело, встал: в конце концов, будь что будет! Чикнул, окликая бойцов, по цепочке попросил провериться, все ли на месте. Оказалось, все. Получается, какой-то идиот из своих выстрелил. Ну, думаю, гад, сейчас ты получишь по полной! Отвёл группу от реки, повернул лицом в одну сторону и пошёл вдоль строя. На БЗ подобного делать, конечно, не следовало, но уж больно я разозлился. Иду и у всех проверяю, сколько в магазинах патронов. До конца строя дошёл – все патроны на месте. Ах, ты, сволочь, думаю, перезарядился. И обратно иду, стволы на предмет гари и порохового запаха пронюхиваю. Так бы я, наверное, вдоль строя лазил до бесконечности, если бы случайно не увидел, как из дыры в кармашке димариковского рюкзака высовывается красный провод «ЭДПРа». Слов не было, одни мысли: этот «уникум» положил в кармашек «ЭДПР», а сверху батареи от ночного бинокля набросал. Шёл-шёл – и пришёл.