– Нет, нет, – твердил я, не слыша собственного голоса. – Очнись, давай, ты сможешь!
– Кзор! Кзор! Кзор! – раздался чей-то крик очень далеко, и все вокруг стихло, словно выросли незримые стены.
Боль. Многие боятся боли. Не понимают ее природы. На самом деле все мы боимся не самой боли, а того, что останется с нами после нее. Боль – это то, что позволяет оставаться нам живыми. Это связь с реальностью, маяк в океане пустоты и забвения.
Я очнулся от боли, растекающейся по всему моему телу. Казалось, что сама моя кровь горит, изнутри выжигая меня тяжелыми раскаленными углями. Я попытался позвать, но из горла вырвался лишь тихий свист. Губы пересохли, а во рту была настоящая пустыня. Не припомню, чтобы когда-то испытывал такое обезвоживание. Я попытался пошевелиться, но не смог даже перекатиться набок, тело словно мне не принадлежало.
– А-а-а, проснулся. Чувствуешь приближение к старым друзьям? – раздался рядом со мной знакомый голос.
Я попытался ответить, но из горла опять вырвался лишь свист. Чьи-то руки запрокинули мою голову, и я почувствовал воду на своих губах.
– Что ты за слабак? Я думал, ты окажешься посильнее.
Закашлявшись, я попытался поднять руку, чтобы вытереть лицо, но понял, что не могу этого сделать, так как связан или прикован. С трудом, будто поднимая тяжелейшие плиты, я открыл веки и уставился в потолок незнакомого мне помещения. Света было немного, но его оказалось достаточно, чтобы рассмотреть фигуру, сидящую у стола, к которому был привязан я.
– Хранитель Джаспер, – прошептал я, облизнув пересохшие губы. – Чем обязан столь скорому свиданию? Забыли о чем-то рассказать?
– Здравствуй, Кзор. Рад, что ты не утратил присутствия духа в таком положении. – Он встал и подошел ко мне, похлопав по плечу. – Не люблю, когда начинаются эти скучные торги «что вы делаете?», «не убивайте меня!». Ты же не будешь глупить?
– Нет, хранитель, – ответил я, стараясь незаметно попеременно напрягать затекшие мышцы. – Может, ты сам скажешь, что будет дальше?
– О-о-о, охотно! Нас с тобой ждет интересное и чрезвычайно увлекательное путешествие по всем известным мне видам пыток, – улыбнулся он, буравя меня безумным взглядом. – Я понимаю, что ты, скорее всего, не знаешь, где расположена цитадель Хиалидинис, кто ее возглавляет и куда подевалась твоя очаровательная подельница. Это пустяки!
– Тогда что тебе от меня надо?
– Ну как же… – развел руками толстяк, продолжая улыбаться. – Ты! Ты сам мне нужен, остальное это так… Приятное дополнение. Ты больше не умрешь, мой маленький беглец. Я заберу твою душу прямо сейчас! Вырву, как сорняк, который так давно коптит это небо.
– Не понимаю, – ответил я, устало закрыв глаза. – Я тебе ничего не сделал. Мы не шпионы или диверсанты, Джаспер!
– Все ты понимаешь! – завопил он, хватая меня за горло.
Теперь я действительно понимал. В его безумных глаза не было и капли человеческого. Я уже видел такой взгляд раньше. Он был у тех, от кого мы сегодня бежали. Холодный, безжалостный взгляд хищника, Пожирателя Бездны. Он принялся сжимать мое горло сильнее. Я начал дергаться, пытаясь вырваться, но путы крепко держали меня, не позволяя даже пошевелиться. В глазах потемнело, в ушах застучали барабаны, а на коже начали вспухать волдыри от ожогов. Тварь была невероятно сильна, и потоки энергии, исходящей от хранителя, угрожали испепелить меня заживо. Я попытался закричать, но изо рта снова вырвался лишь тихий хрип.
– Что? Ты что-то хочешь сказать? – зловеще улыбаясь, вопросил Джаспер, шуточно поднося ухо к моему рту.
– Да, – взревел я, перекидываясь волком.
Ремни все равно держали меня, но это было уже не важно. Зубы достали столь вожделенную плоть врага и рвали ее на части, как лезвия бритвы, перерезая артерии, вгрызаясь глубже и глубже. Я не чувствовал и не видел ничего, кроме полных ярости глаз моего врага, и продолжал рвать его марионетку.
Джаспер обрушился на пол, содрогаясь в конвульсиях, беспомощно перебирая руками по разорванному горлу, из которого хлестала кровь. Обычный человек уже давно бы отдал концы, но хранитель не собирался так просто сдаваться. Он дважды попытался встать, но каждый раз падал и, наконец, замер.
Перекинувшись обратно из личины волка, я тотчас застонал от боли. Гад успел несколько раз пырнуть меня ножом, когда мои челюсти сомкнулись на его шее. Я не мог осмотреть раны, но для того, чтобы понять, в каком я положении, не надо было быть лекарем. Жизнь стремительно покидала мое тело.