Одернув себя от мрачных мыслей и излишней мнительности, я машинально проверил, легко ли извлекается из-за пояса кастет и на месте ли все мои тотемы. Селира заметила мои манипуляции, и я почувствовал легкое ментальное прикосновение, от которого по телу принялось разливаться пьянящее тепло. Справа, вторя нам, раздалось трескучее, переходящее в едва различимый гул эхо инициации защитного барьера Люнсаля. Воины принялись с гиканьем подгонять коней, пуская их в галоп, завидев все шире расступающиеся стволы деревьев. Всех нас снова начал охватывать азарт, и мы, не сговариваясь, пришпорив коней, устремились вперед.
Глава XI. За час до рассвета
Сумерки окутывали мягким саваном чуть подрагивающую гладь воды, от которой исходили туманные испарения. За день даже реки этих южных земель прогревались настолько, что с приходом ночи, остывая, начинали исторгать пар, который окутывал берега таинственной дымкой. Как выяснилось, наш старина Маки действительно имел неплохой план относительно сегодняшней переправы. В том месте, где мы вышли к великой реке Кадураро, в материк был прорыт небольшой канал, располагающийся под таким изгибом к течению, что его ни за что нельзя бы было увидеть с воды. В канале стоял широкий, крепко сбитый плот, на котором с лихвой смогла разместиться наша группа. Маки был еще тем пройдохой!
Оказалось, в этом месте контрабандисты, ведущие некий торговый оборот с Вольной бухтой, по ночам вывозят добытые в здешних шахтах самоцветы. Подстраховка с прорытием потайного канала и перевозкой в сумерках тоже была выдумана не случайно. Ниже по течению была та самая Крокодилья топь, а выше порожистые места и водопады. Скорее всего, контрабандисты тоже замечали мурхунов довольно часто, раз озаботились такими мерами безопасности. Знать о том, что у них под носом возят камушки, рептилиям вовсе не следовало, как и толстосумам их вендазийских друзей, отсюда и такая скрытность. Кроме того, как рассказывал Маки, перевозка производилась не чаще одного раза в неделю и всегда в разные дни. Что меня повеселило в этой истории больше всего, так это то, что наш отчаянный проводник совершенно точно знал, что именно сегодня плот будет свободен. Впрочем, меня делишки контрабандистов не касаются, а потому я оставил это умозаключение на его совести.
В ожидании наступления ночи мы, погрузившись на плот, просидели уже около трех часов. Фуга и Клойд были отправлены вверх и вниз по реке в дозоры. Маки установил на плот рогатину с продетым в нее ружьем и, привалившись к снятым с коней сумкам, дремал. Барс лениво играл с Люнсалем в кости, а Селира, обхватив колени руками, сидела у края плота, задумчиво вглядываясь куда-то в туман. С момента, как мы прибыли сюда, и до отплытия в нашем распоряжении было достаточно времени, а я старался использовать его с максимальной пользой.
Всматриваясь в водную гладь иными глазами, я силился максимально проникнуться тем, что скрывалось в течении реки. Кадураро является самой полноводной рекой не только южных земель, но и всего мира. Ее протяженность исчисляется сотнями миль, а воды местами опасны, как море. Плот пойдет крайне неспешно, и долгое время мы будем как на ладони, хоть и укрываемые туманным одеялом. Поблизости не было ни одного водного элементаля, но их присутствие ощущалось где-то дальше на глубине. Я уже в который раз оглядел лежащий по ту сторону берег. Вода скрадывала расстояние, и казалось, что через реку рукой подать до стены потускневших в опускающейся над миром ночи крон пальм, скрывающих последнее пристанище детей джунглей. Было в этих местах что-то такое, что захватывало дух. Хотелось дышать полной грудью, напиться водой из реки, броситься в ее пучину с головой, мечтать, любить, всю жизнь, веками!
Я встряхнул головой, пытаясь прийти в чувство. В сознании возникло довольно странное ощущение, будто явь заполнялась мириадами иллюзий, еще не видимых, но уже вполне ощутимых. Нахлынувшая на меня волна эмоций и ощущений мне не принадлежала. Я испытал чужие чувства, чужую страсть, которая по какой-то шутке этого чарующего течения ударила в меня столбом воспоминаний. Говорят, вода запоминает тех, кого она касалась, даже ушедших в Бездну, и помнит их веками, может, даже тысячелетиями. Опустив руку в теплую и манящую гладь, я ощутил необычайное спокойствие.
«Вот что есть жизнь, – подумал я. – Привет тебе, великая река».
Моя голова упала на грудь, и я провалился в забытье.