– Как ты думаешь, что самое страшное в Бездне? – спросил у меня наставник.
– В ней правят Пожиратели. Они питаются душами тех, кто умирает на Имаргисе. В мире регулярно рождаются новые души, как и новые звезды загораются на небе. Но не все из них после смерти могут родиться снова. Чьи-то души достаются Пожирателям, питая их и насыщая силой, которую они копят, чтобы однажды вернуться в мир живых и забрать его. Я думаю, это самое страшное, что когда-то они накопят нужное количество силы и вернутся сюда, – поразмыслив, ответил я.
– И чем же это страшно? Когда-то Пожиратели уже были низвергнуты. Чем не повод сделать это опять?
– В тот раз их победили Титаны. Но мы не настолько сильны, – возразил я.
– Ты ходишь вокруг правильного ответа, но не видишь его, – сказал наставник. – Подумай, что нам мешает стать столь же сильными, как Титаны?
– Смертная оболочка, – попытался угадать я.
– Разве она имеет отношение к тому, что называется Искра или Дар? – изумился мой собеседник.
– Нет, – согласился я. – Но, лишаясь тела во время смерти, мы попадаем в Бездну, откуда не каждая душа возвращается назад. Так из мира уходят безвозвратно знания, опыт и сила, накопленные за годы жизни несчастными душами, доставшимися Пожирателям.
– Так что же самое страшное в Бездне? – спросил он снова, улыбаясь.
– Пожиратели уничтожают души с Даром, не давая нам развиваться и копить знания. Они это делают для того, чтобы мы не могли приблизиться по силе к Новым Богам! – осенило меня.
– Возможно, ты прав, – сказал он, серьезно глядя мне в глаза. – Задача Конгнирима копить все проявления силы и знания, какие дарует тебе судьба. Но все идут к этой цели по-своему.
Однажды, покидая келью, я столкнулся взглядом с девушкой, выходившей из одной из соседних «камер», как мы их называли. Наши глаза встретились, и она, сделав серьезное выражение лица, обратилась ко мне:
– Я тебя здесь раньше не видела. Новенький? Как тебя зовут?
Я проворно оглянулся по сторонам и прошептал:
– Конгнирим!
Она прижала ладони ко рту, выпучив глаза:
– Не может быть! Но меня тоже зовут Конгнирим!
Мы дружно расхохотались и пошли каждый своей дорогой. Поскольку времени для нас не существовало, вполне можно было себе позволить никуда не спешить. Периодически мы виделись на учебных лекциях, в столовой и на тренировочных полигонах. Наверное, то, что между нами происходило, можно было бы назвать дружбой. Редкие встречи всегда сопровождались веселым смехом и взаимными подколами. В отличие от других учащихся, она не была ни капли надменна, интересовалась культурой других народов, впрочем, и не углубляясь в опасную близость к переходу на личности.
Время текло незаметно, и о том, что проходили месяцы и годы, я мог судить по изменению лиц тех, с кем учился. Отсутствие дневного света и скудный рацион не шли на пользу для здоровья, но существующие порядки были крепки как камень, окружавший нас.
Наша память была всем, что мы имели, и вместе с тем не принадлежала нам. Не знаю, что за дух противоречия жил во мне, но сознание требовало иметь отдушину, что-то, чего не смогут у меня отобрать педагоги. Чего-то, что меня не заставят забыть, что будет со мной, даже когда я совсем сойду с ума от бесконечной зубрежки. Я не сразу осознал, что этот предмет закрепления в памяти у меня появился уже давно и все время был со мной рядом, ведь она жила напротив.
Наши редкие встречи с моей веселой соседкой стали для меня дороже сна. Порой я мог часами стоять у двери своей комнаты, вслушиваясь в шаги. Личное общение в ордене было строго запрещено, не говоря уже о визитах в чужую келью, поэтому мы подгадывали моменты, чтобы невзначай выйти одновременно или встретиться между лекциями. Мы оба понимали, что делаем то, что запрещено, и, возможно, вредим друг другу, но уже не могли остановиться.
Как-то раз я проснулся не от привычного колокольчика, установленного в нашем крыле и возвещавшего о подъеме, а от стука в дверь. Первое время я даже не осознавал, что это мне не чудится, настолько необычным и невозможным казалось происходящее. Я уже было подумал, что мне все приснилось, как едва слышный стук повторился вновь. Стараясь не шуметь, я медленно поднялся с кровати, набрасывая хитон и повязывая поясную цепь. Я ждал какой-то внезапной проверки или еще какой каверзы, но, открыв дверь, едва успел шагнуть назад в комнату.