4
Данилка шёл по безлюдным улицам местечка не оглядываясь. Он слышал за собой Густины шаги. Его так и подмывало сделать что-нибудь такое, что удивило бы и поразило Густю. Он и сам не знал, откуда и почему появилось у него это неодолимое желание. Но оно не давало Данилке спокоя.
За местечком, уже на Баварском пути, Данилка достал из кармана пачку папирос, закурил. Курить Данилка не умел. И закурил он только ради того, чтобы обратить на себя Густино внимание.
Она и действительно обратила на него внимание.
— Мальчик, — чересчур по-взрослому заговорила Густя, — разве ты не знаешь, что курить вредно?
— А тебе-то что? — намеренно грубо спросил Данилка.
— Ты заболеешь туберкулёзом, — ответила Густя, вроде бы не замечая Данилкиной неприязни.
— А тебе какая забота? Хочу и курю…
— Ты как себе хочешь, но я расскажу твоей маме, — сказала Густя.
Тут уже Максимка не смог молчать.
— У него нет мамы, — сказал Максимка. — Её убило снарядом.
Густя даже остановилась.
— Мальчик, — сказала она, — прости меня, я не знала кто ты. А теперь знаю. Ты — Данилка с Переспы. О тебе рассказывал мой папа. Он ставил тебя в пример. Ты остался один без отца и матери, но не растерялся…
Густя взяла Данилкину руку и крепко пожала её.
Ничего удивительного в том не было, что Густя до этого времени не знала Данилку, а Данилка — Густю. Дело в том, что в Велешковичах были две школы. В той, в которой учился Данилка, было только семь классов, и стояла она немного в стороне, а та, в которой учились Густя и Максимка, стояла в центре, и было в ней десять классов. В семилетку ходили дети с Переспы и окрестных деревень, а в десятилетку — дети местечка. Между учениками обеих школ не было большой дружбы, хотя учителя и прилагали немало усилий, чтобы их сдружить.
Данилка также был поражён тем, что девочка пожала ему руку. Он не знал, как к этому отнестись. На всякий случай он бросил папиросу в канаву.
— Гляньте, гляньте, что это? — закричал Максимка.
Данилка посмотрел вдоль Баварского пути. Из-под горы по нему двигалась огромная, какая-то страшная толпа.
Она двигалась очень медленно. Впереди её вышагивал фашист с автоматом на небрежно распахнутой груди, по сторонам также шли фашисты с автоматами, а между ними — пленные бойцы Красной Армии.
— Давайте убегать, — шепнул Максимка.
Но ни Данилка, ни Густя не двинулись с места.
Пленные, как один раненые бойцы Красной Армии, шли посреди дороги, поддерживая друг друга. Бинты на них засохли, гимнастёрки вылиняли и порвались, сапоги развалились. Вид у красных бойцов был не то что неприглядный, а даже какой-то несчастный. Но как только они увидели возле дороги детей, то все, даже самые больные и беспомощные, подтянулись, приободрились. Один из них подмигнул детям: «Ничего, мол, ещё не всё потеряно. Будет когда-нибудь и на нашей улице праздник». А другой красный боец — немолодой, скорее всего, командир, толстоватый такой и с большим носом, поднёс два пальца ко рту, чмокнул их и также подмигнул. Данилка понял так, что командир не иначе как просит закурить. Он вытянул из кармана пачку папирос, перескочил канаву.
— Возьми, дядечка, возьми, — старался пробиться к командиру Данилка. — Я и не курю совсем и никогда курить не буду…
Данилка почти уже добрался до красного командира, как рыжий, словно медный таз, фашист вырвал из его рук папиросы, бросил под ноги. Затем он схватил Данилку за ворот, пнул сапогом в спину так, словно Данилка был не человек, а футбольный мяч. Данилка перелетел через заросшую чернобыльником канаву, упал в картофельную борозду.
Когда Данилка пришёл в себя, колонны уже нигде не было видно. Возле него на коленях стояла Густя, брызгала в лицо холодной водой.
— Тебе очень больно? — спросила Густя, как только Данилка открыл глаза.
— Нет, — не признался Данилка.
— Фашисты, — сказала Густя.
— Давайте вернёмся, — предложил Максимка.
— Нет, пойдём, обязательно пойдём, — ответил Данилка.
Данилка поднялся, постоял немного, широко расставив ноги, потому что кружилась голова, затем сделал один, другой шаг и медленно пошёл к лесу.
5
Тут, в лесу, на поле бывшего боя, видимо, побывали многие жители местечка. Стреляные гильзы, правда, попадались часто, но ни гранат, ни винтовок, никакого другого оружия, пригодного для войны, уже не было. Данилка облазил все чащи, забирался даже в волчьи логова, что давно заросли кустами и травой, а нашёл всего два патрона с красными пулями да ещё кожаный патронташ.