— Ну и???
— Там ещё часа два-три ушло на танцы с бубном вокруг неё в попытках объяснить сурдопереводом — чего, собственно, я от неё хочу и как сильно… но это уже детали. В общем, в конце концов, наши победили! И я таки склонил немку к постельному двоеборью, завалил параллельно простыне, и начался промеж нас физический процесс, имеющий отношение к трению скольжения, качения и реакции точки опоры на нагрузку…
— Физику ты, видимо, в школе учил лучше, чем английский! — хохотнул кто-то.
— И вот тут выяснилось самое интересное: оказалось, что она не только выглядит, как персонаж немецкого синематографа, но ещё и ведёт себя соответствующе! То есть громко кричит, стонет в голос, и издает разные неприличные возгласы на немецком.
— Те самые «Йа-йа, даст ист фантастиш»???
— Блин, вот вам смешно, а я реально перепугался, что из-за этих криков сейчас сбегутся какие-нибудь соседи или обслуживающий персонал, подумают ещё, что тут кого-то насилуют… И объясняйся потом с ними на пальцах, что ты ничего такого не хотел!
— Нда, ты попал, дружище!
— Ну и начал я на неё шикать и знаками объяснять — мол, тише ты, не вопи так громко, имей совесть… Но немка-то не понимает!
— Вот блин!!!
— И тут до меня доходит, что — я могу говорить что угодно по-русски, нести люблю хрень, она меня сейчас всё равно не поймет! И что-то мне эта мысль показалась такой забавной…
— Ну да, Грязный Стёбщик ведь не мог упустить такой момент и не воспользоваться ситуацией!
— Именно! Короче, с шутками и прибаутками в стиле «За Родину! За Сталина!», «Русские не сдаются!», «Ты мне ещё за 22 июня 1941-го ответишь!!!» трахал я её во все места и в разных позах несколько часов подряд, сам дико ржал и оттого долго не мог кончить…
Новый взрыв хохота прервал повествование Стаса. Впрочем, тот уже почти заканчивал свой рассказ:
— Когда же, наконец, сполз с неё, обессиленный и затраханный, то немка, чередуя восхищённые стоны с возгласами восторга и изумления, ещё долго расспрашивала меня — что же такое я там кричал в процессе? На что я, старательно делая морду кирпичом и пытаясь не заржать, отвечал ей, что сие есть непереводимый русский фольклор, который немцам не суждено понять, и вообще…
— Короче, отдых удался у вас тогда?
— Ага! Жаль только, немке улетать нужно было на следующее утро. Так и не успели толком пообщаться-то… А ведь только-только нашли общий язык!
Новый взрыв хохота сотряс стены бара.
— Ладно, братцы-кролики, пошутковали — и будет! — подал голос Боярин. — Есть у нас разговоры и посурьёзней. Не всё пересуды вести да байки травить… И раз уж речь всё равно зашла о бабах, то — молви нам, Найджел, чего енто ты там такого хитрого опять удумал?
В помещении мгновенно воцарилась тишина. Когда брал слово президент клуба — все прочие разговоры мигом стихали, а когда Найджел предлагал очередную идею — как правило, речь шла о чем-то серьёзном.
Но на этот раз он лишь весело усмехнулся и вдруг с ухмылкой заявил:
— Знаете, братцы… Нам нужны девки!
Поначалу возникло недоумённое молчание. Потом кто-то хохотнул:
— Знаем-знаем, они нам всегда нужны! Только причём тут клуб?
— Да не нам лично, прохиндеи вы развратные! А нашей организации…
— Это ещё зачем? В клуб девок не принимают, сам знаешь…
— А затем, что с тех пор, как мы затеяли нашу мото-фирму — нас частенько зовут не только на мото-прогулки и кортежи байкерские на свадьбу, но и на всякие там рекламные мероприятия и промо-акции.
— Ну, есть такое дело… и что?
— А там почти всегда требуются девчонки — промо-модели. Которые фотографируются, листовки раздают, с посетителями общаются… Ну и просто — создают настроение праздничное.
— Ага, требуются. Только они там какие-то глупые, чаще всего… без понятия…
— Вот-вот! Дурочки-блондинки с силиконовыми сиськами. С каблуками на байк лезут, того гляди — поцарапают или уронят. Фоткаются в идиотских позах с откляченными жопами — так, что за них потом стыдно. В поездке держаться не умеют, сидеть не умеют… Я уж молчу про то, что выглядят, чаще всего, как гламурные фифы с килограммом косметики на лице — таких к байку-то подпускать страшно. Они бы хорошо смотрелись на фоне каких-нибудь понтовых тачек очередного мажора, вот там их силиконовые сиськи и ботоксные губы как-то более уместны. А мотоцикл всё-таки — символ свободы, драйва, духа бунтарства. И такой фифе он идёт — как корове седло.
— Это да… Ну и что ты предлагаешь?
— Объявить кастинг. Набрать своих девчонок — толковых, с понятием. Научить их, если надо будет, всему тому, что требуется. Так чтобы хоть знали, с какого боку к мотоциклу подходить… а то и сами его водить умели бы.