1.1
***
Вообще-то я не художник. Мои художества начались и закончились на уроках ИЗО ещё в школе. Но по этому случаю я специально купила краски в тюбиках. Не возиться же с гуашью и прочей дребеденью. Я закусила язык, надавила на тюбик с зеленой краской и потянула его вдоль рюшей, по кромке белоснежной, пышной юбки свадебного платья моей будущей мачехи.
Получилось красиво - как украшение на торте. Зелененькая такая полосочка.
Я откинулась назад, чтобы полюбоваться на своё творчество. Очень гармонично - изысканый белый лиф теперь от ворота до талии украшает широкая радуга, а по юбке тянется жирная лиана. Осталось навыдавливать цветочки - и всё, инфаркт гарпии завтра обеспечен.
С цветочками не сложилось. За дверью, в коридоре, что-то стукнуло. Раздались голоса. Я высунулась из-за манекена, прислушалась. Поджав губы, ещë раз оглядела платье - сойдет. Нечего рисковать ради какой-то мелочи. Всё равно узнают, что это сделала я, но мне вовсе не хотелось быть пойманной с поличным сейчас, среди ночи. Чего доброго, мамачеха ещё успеет отмыть платье или обзавестись новым. Папа, конечно, тут же даст ей бабла на новую шмотку, которая будет стоить как двушка в центре. Фигушки. Пусть увидит это завтра утром, когда уже ничего не исправить. К этому моменту я, конечно, подрулю. Как такое пропустить?
Она точно будет орать. Визжать на меня при всех. Пусть.
Пусть увидят, что из себя представляет эта тварь.
Я поднялась с пола, размяла ноги, затекшие от долгого сидения. Машинально смахнула каплю краски с джинсов и размазала её до самого пояса. Ой, да пофиг.
На цыпочках скользнула к окну. Оглянулась на манекен. В лунном свете испорченное платье смотрелось до ужаса уродливо. На короткий миг мне даже стало жаль его - ведь эта тряпка реально была прекрасной всего каких-нибудь двадцать минут назад. Зато сейчас веселее.
Я усмехнулась, довольная собой, приоткрыла окно и села на подоконник. Перекинула одну ногу, вторую. Осторожно цепляясь за раму, перебралась к водостоку, перелезла через него и уселась на крышу гаража. И тут, прямо надо мной, в гостевой спальне, включили свет. Я распласталась на крыше, затаив дыхание. Даже так меня вполне могли увидеть, если бы подошли к окну. И как могла забыть, что гостевые сегодня готовили к приезду очередного родственника мамачехи. Мой любимый дом превращался в осиный улей. Куда не ткнись - везде чужие, слетевшиеся на мед, кусачие паразиты. Хоть в комнату матери никого не поселили. Иначе я бы им устроила...
Но с гаража надо было валить. Я, как в лучших боевиках, перекатилась к краю. Решила сползти и, повиснув на руках, спрыгнуть вниз, но не свезло. Я и зацепиться-то толком не успела, как потеряла опору и полетела вниз. Упала в клумбу. Мягко, но с минуту лежала в цветах, как чертова Белоснежка, приходя в себя. Поднялась, отряхнулась. На правую ногу наступать было больно, но я только потерла голень и засеменила средь кустов к саду. В саду была калитка - самая старая часть дома, если не считать дуба во внутреннем дворе. Отец рассказывал, что в детстве, когда на участке ещё была избушка из камыша, его дед посадил дуб, чтобы внук играл в тени, а позже сладил тайную калитку, чтоб внук, став постарше, мог удирать на свидания. Отец и удирал. К матери.
Романтика.
Я открыла щеколду, погладила пальцами шершавый от ржавчины замок. Хоть что-то постоянно. Закрыла калитку тихо, щеколду задвинула и, с какой-то звериной тоской глянув на дом, пошла вдоль по улице. Не оборачивалась больше.
А что ломать трагедию, если утром все равно вернусь обратно?
На улице, не мощëной, пыльной, неровной, царили дрема и духота. В окнах соседних домов горел свет, но то были ночники, торшеры или экраны телевизоров. Время шло к полуночи, и всë было сонно - от стрекота кузнечиков до лая собак. Только откуда-то издалека, наверное, со дворов на берегу речки, долетела музыка. Я вышла на перекресток и, вдохнув теплый, пряный летний воздух полной грудью, остановилась. Закрыла глаза.
Боже, как я любила наш посёлок! Наполовину застроенный замками, наподобие нашего, наполовину хибарами советских времен, с песчаными тропками вместо дорог, которые в дождь превращались в глиногрязь, с огромными зелеными дворами и пустырем в центре, заросшим камышом, где раньше было озеро - каждое место здесь, каждый звук возвращали меня в детство, к теплым, добрым воспоминаниям. Вот и теперь я впитывпала каждую летнюю нотку. Пахло шашлыками, политым огородом, сырой землей и абрикосом. Иногда ветер, теплый, как руки матери, приносил с речки запах тины. И мне хотелось туда, на берег, к шелесту тростника, под небо, бескрайнее, с алмазной россыпью звезд, всполохами метеоров и миганием огоньков далеких спутников и самолетов.
Я улыбнулась, не открывая глаз. Мой дом никто у меня не отнимет. Уж я-то постараюсь.
Артём должен был ждать меня у светофора, на трассе, проходившей через посёлок. Но Артём, конечно, опаздывал. Я прошла к остановке, походила туда-сюда, проводила взглядом одну фуру, вторую и полезла за мобильным.
Сбегать на ночь в город здесь немного муторно. Собственную машину не заберешь, приходится полагаться на своего парня.
С первого раза трубку Артем не взял. В его духе. Я перезвонила.
- Аллë...
Я закрыла глаза.
- Ты что, набухался?
- Не... Выпил чутка. А ты где?
- Я где? На остановке стою, у Черепаховки, и жду тебя!
- Меня? - сипло уточнил Артем. - А я думал, ты сама приедешь. На такси.
- А, может, на лошади?!
- Можно и так, - он пьяно гыгыкнул в трубку. - Потом я тебя покатаю.
- Да пошел ты, - я сбросила и отключила звук.