Чевиот положил на тарелку нож и вилку, которые крутил в руках. Он промолчал; он понимал, в каком затруднении находится юноша, лет на шестнадцать или семнадцать моложе его, который пытается помочь ему. Он продолжал есть.
— И вы! — сказал Фредди, возя по столу зубочисткой. — Вы! Пилер! До сих пор! Но, по крайней мере (я надеюсь, старина!), еще не слишком поздно?
— Не слишком поздно?
— Я слышал, что вы вроде окончательно не присоединились к ним, верно? Вроде стукнули кулаком по столу или что-то такое?
— Нет.
На бледном с красным носиком лице Фредди появилось нечто вроде оживления, и он взъерошил свои бакенбарды. Положив зубочистку, он тихо обратился к Чевиоту.
— Вы должны все это бросить, старина. Тогда все поймут, что вы просто пошутили, и мы все вместе посмеемся.
— Пошутил?
— Ну, скажем, у вас такая странная манера шутить, не так ли? Но бросьте эту историю. Я чертовски сожалею; вы колоссально всех обдурили, но должны бросить. Если вы этого не сделаете...
Фредди облизал губы. Ему было невероятно трудно поднять глаза на собеседника, к которому он испытывал искреннюю привязанность. Но Чевиоту внезапно стало ясно, что в характере Фредди Деббита гораздо больше силы воли, чем он мог подозревать.
— Джек! Некоторые из нас... а, черт возьми, мы любим вас! Но если вы не бросите это дело...
— Да? И если я не брошу это дело?
— Тогда, черт побери, мы заставим вас это сделать!
Чевиот положил нож и вилку.
— И как вы предполагаете с этим справиться?
Фредди было уже открыл рот, чтобы возразить ему, как
в этот момент у их столика показались два человека. Одним из них был официант, который нес на подносе кларет и бисквит для Фредди. Другим был гвардейский офицер в полной парадной форме.
Это был изысканный молодой человек, аккуратно причесанный, двадцати с небольшим лет. Его высокая меховая шапка с коротким красным плюмажем справа говорила, что он принадлежал ко Второму, или Колдстримскому, полку, и держался он неестественно прямо.
У него были проницательные умные глаза, манеры сдержанные и вежливые, хотя и в нем чувствовалась та же расслабленность и томность, свойственная его коллегам.
— Я не ошибаюсь, вас зовут мистер Чевиот?
— Да, — ответил Чевиот.
Он даже не приподнялся, чего, казалось, ожидал офицер. Он просто смерил подошедшего взглядом сверху донизу, не выказывая ему никакого расположения.
— Надеюсь, вы не будете удивлены, сэр, когда я сообщу вам, что я здесь по поручению моего друга капитана Хогбена из Первого пехотного полка.
— Да?
— Капитан Хогбен поручил мне высказать вам его мнение, что ваше поведение прошлым вечером, по крайней мере в двух случаях, носит оскорбительный, не джентльменский характер.
Застонав, Фредди Деббит выругался сквозь зубы. Официант мгновенно исчез, как будто его сдуло ветром.
— Ну и? — спросил Чевиот.
— Исходя из этого, — продолжил офицер, капитан Хогбен поручил мне сообщить вам, что, учитывая ваше совершенно неприемлемое для него положение члена так называемой полиции, он готов удовлетвориться письменным извинением.
Отодвинув дубовую скамью, Чевиот встал.
— Да плевать мне на него, — почти вежливо сказал он. — Но с чего это взяли, что армия может равняться с полицией?
Сухое умное лицо его собеседника осталось бесстрастным. Но легкая мгновенная судорога заставила дернуться его щеку.
— Я должен предупредить вас, сэр, что в противном случае вы получите еще один вызов. Я лейтенант Уэнтворт из Второго пехотного. Вот моя карточка.
— Благодарю.
— Тем не менее, сэр, я еще не закончил.
— Так, будьте любезны, заканчивайте,
— В том случае, если вы отказываетесь принести письменные извинения, капитан Хогбен просит вас представить мне своего друга, с которым мы могли бы обговорить время и место встречи. Каков будет ваш ответ, сэр?
— Мой ответ будет — нет.
Во взгляде лейтенанта Уэнтворта мелькнуло удивление.
— Должен ли я понимать вас, сэр, что вы отказываетесь от вызова?
— Конечно, отказываюсь.
— Вы... вы предпочитаете принести извинения?
— Конечно, нет.
В кофейне наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием газовых светильников.
— Что я могу передать капитану Хогбену?
Вы можете сказать ему, — едва ли не с нежностью сказал Чевиот, — что у меня есть работа и нет времени заниматься детскими шалостями. Кроме того, можете передать ему, что я надеюсь увидеть его когда-нибудь поумневшим.