Зимы морщинистой затеи
Цветов не смяли Левкотеи;
Нет, от морщин ее черты
Не потеряли красоты:
Укрывшись тех морщинок сеткой,
Амур грозит стрелою меткой.
Их складочки едва видны,
Огня сокрытого полны:
Так солнца лик за облаками
Во всей красе встает пред нами;
Так Дафнис прячет меж ветвей
Силки – и ловит птиц верней.
««Когда уместнее любовная игра?..»
«Когда уместнее любовная игра?» —
Спросила у врача красотка.
На это врач ответил четко:
«Приятней с вечера, полезнее с утра».
Красотка молвила: «Ее, в конце концов, я
Могу с возлюбленным в тиши
Затеять на ночь для души
И снова утром – для здоровья».
Амадис Жамен (1540–1593)
«Когда гляжу на эту чаровницу…»
Когда гляжу на эту чаровницу
И вижу, как по струнам все нежней
Скользят персты, и слышу голос, чей
Высокий лад стремится с лютней слиться, —
Готово счастье в сердце распуститься:
Ее услышав, мог бы Одиссей
И тот забыть о родине своей —
Сирена, о бессмертная певица!
Я вижу Мельпомену, а вокруг —
Ее сестер; и Аполлон, из рук
Не выпуская лютни, воспевает
Любови Зевса; и напев простой
Так смертных и бессмертных услаждает,
Что бег Луара прерывает свой.
«Когда любовь – хранить в душе годами…»
Когда любовь – хранить в душе годами
Единственной богини образ милый;
Когда любовь – сгорать в тоске постылой
И умирать, пылая страстью к Даме;
Когда любовь – вот так и жить: как пламя,
А ту, что ранит, звать и над могилой;
Когда любовь – желать со всею силой
Насквозь пронзенным быть ее очами;
Когда любовь – себя уничижать,
От радостей безрадостно бежать,
От горестей своих не взвидеть света
И вдруг понять, забыв покой и сон,
Что жизни больше нет, – когда все это
И есть любовь, то, значит, я влюблен!
«Я словно Актеон – я жертва злой напасти…»
Я словно Актеон – я жертва злой напасти;
Бедняга невзначай познал Дианин гнев:
Нагие прелести богини подсмотрев,
Своими псами он разорван был на части.
Вот так и я – за то, что у тебя во власти,
За то, что ты милей и краше прочих дев, —
И я плачу стократ и гибну, ослабев:
Мне красота твоя смертельней псиной пасти.
О эти псы – мечта, надежда, ревность, страх —
Мне в клочья сердце рвут, вцепившись впопыхах.
И что там ни кричи, – все тщетно, как в пустыне
Глас вопиющего: их ненависть страшна.
«Я ваш хозяин!.. Прочь!..» Все тщетно. Вот цена
За эту красоту разгневанной богини.
Агриппа д’Обинье (1552–1630)
Стансы («Твердите вы в негодованье…»)
Твердите вы в негодованье —
Я ветреник и вертопрах:
Но можно ли построить зданье
На вечно зыблемых песках?
Лепечете вы повсеместно,
Что у меня, мол, в сердце лед;
Нет, я огонь, но всем известно —
Любой огонь без дров умрет.
Да вы подумайте и сами —
Могу ли запылать от вас?
Не зажигает льдину пламя,
Но лед тушил его не раз.
Нет дров – и пламя оскудело,
Нет солнца – и земля нага.
Душе во всем подобно тело,
Подобен госпоже слуга.
Жестокие! Я вам открою,
Где мой первоначальный пыл,
Где искры с огненной игрою:
Я в реках слез их утопил.
Вы предавали осмеянью
Любви и нежности порыв
И осыпали едкой бранью,
Когда я уходил, остыв.
Вам надобны мои мученья,
Чтоб я вас радовал, скорбя,
Вы лакомы до развлеченья —
Ну что ж, пеняйте на себя!
Теперь, как пагубной отравы,
Бегу любви, терзаний, мук,
И вы, браня меня, не правы:
Я – дело ваших милых рук.
«Чей здравый смысл угас, – бежит любовных нег…»
Чей здравый смысл угас, – бежит любовных нег,
Тот не боится мук, – кого прельщает воля,
Мой друг, любовь для нас – завиднейшая доля —
Несчастье и недуг – любви не знать вовек.
Отрада всех отрад – лелеять чаровницу —
Свобода и покой – ну, это ль не напасть?
Удел стократ благой – в любовный плен
попасть,
Хранить сердечный хлад – что лечь живым
в гробницу.
Эти мои стихи можно читать на разные лады: и как два трехстопных восьмистишия и как одно шестистопное. Трехстопные между собой не связаны, это отдельные стихотворения, где оплакиваются горести любящих. Но если их соединить, получится стихотворение противоположного смысла, воспевающее счастье любящих.
Перевод Э. Линецкой
Теофиль де Вио (1590–1626)
Ода («Мне злобный Гений угрожает…»)
Мне злобный Гений угрожает,
Его я руку узнаю —
Он и тебя, любовь мою,
Недугом тяжким поражает.
Твои глаза – гласит молва —
Со мной в разлуке потускнели,
И пламена в них отгорели,
От коих слепли божества.