Хватаюсь за щеку, с ужасом переводя взгляд на мэрна. В его глазах я не увидела то плавленое золото, от которого сходила с ума, сгорая в его руках, сейчас его взгляд был холодным и острым как сталь. Он склонился ко мне:
— Когда мой брат с тобой наиграется, я возьму тебя к себе… — замолкает. А я замираю, пытаясь понять, что срывается с его губ, с тех самых губ, которые дарили мне ласку… — На псарню, где таких, как ты имеют, мои воины в вонючей, грязной псарне. Но до этого я не оставлю на тебе не единого живого места. Запомни мои слова, — негромко произнес мне он. Выпрямляясь, большим пальцем очертил мои губы, аккуратно, почти невесомо коснулся моих скул. Кривая и зловещая улыбка тронула его губы.
— Витар, оставь бедняжку, — промурлыкала Тория за его спиной, поглаживая мужчину по плечу.
Он отдернул свою руку от моего лица, оставляя после себя аромат леденящей прохлады на моей коже.
Они неторопливо обошли меня, направляясь к своему ложу.
Я сидела на песке, погружаясь в глубь себя, где была коварная пустота, что затягивала в свою глубину. Медленно… и с наслаждением, она протягивала свои руки ко мне, чтобы в один резкий рывок затянуть в свою черноту. Там соблазнительно спокойно, нет боли, переживаний, полная безмятежность. Я хотела протянуть ей свои руки, отдать ей свое тело, чтобы заглушила мою разум и боль в груди, но чьи-то горячие руки вернули меня обратно, в этот нескончаемый шум, потянули меня вверх, прижимая к своей груди. В лицо ударил горячий воздух, на миг стало нечем дышать.
Этот запах… тлеющих углей в знойной пустыне…
Глава 8
Тонкая серебристо-алая подводка на веках только подчеркивала яркую зелень ее глаз, будто дьявольские камни с ядовито-зеленым свечением смотрели мне в душу. Порыв ветра эффектно обнажал ее длинные стройные ноги, что она так упорно пыталась скрыть ото всех, поправляя ярко-алую ткань на прелестных бедрах, что оголялись при каждом дуновении ветра, тем самым только привлекая мое внимание к ним. Стиснул зубы, чтобы не послать всё к чертям и не взять ее прямо сейчас. Впервые за долгое время хотел всё сделать как надо, но еле сдерживался, чтобы не сорваться и не наброситься на нее голодным зверем, не иссушить ее до остатка.
Нужно было отпустить девочку, но что тогда ждало ее там после всего, что случилось… Увеселительный дом и пыхтящее на ней потное тело того, кто купил её на рынке, среди других бесправных, как она.
Единственный ее вариант — этот обряд. Пусть он ничего не значил с пустой, но хоть так она могла быть под моей защитой. Мог ли я провести обычный свадебный ритуал? Да, но не с ней. Зверь выбрал ее еще в день единения на дикой земле, учуяв ее кровь. Он выбрал её своей парой, если бы не ее брат, мне пришлось бы убить своего трэпта, чтобы спасти ее от яда пустынного трэпта и не дать истечь кровью в кольце мощного тела зверя. В тот день он не подпускал к ней даже меня, защищая ее ценою своей жизни. Его лиана сама неосознанно откликнулась на его зов. Как она это сделала? Сделала ли, или мне так хотелось отчаянно в это поверить?
Но, когда перед глазами стало всплывать её прошлое и грядущее, понял, что с ней меня связывает наше туманное будущее, а вот какое, предстояло ещё разгадать…
Пока я бредил о капле крови древних в ее жилах, бешеная ревность мне застилала глаза, впрыскивая свой яд в мое тело. Если бы она могла только знать, что я испытал, узнав, как она молила Садиру помочь ей сбежать от меня, как искала глазами моего брата в толпе, как испила до дна принесенный напиток, в надежде скорее принять смерть, чем лечь под меня. Слабо усмехнулся, поедая глазами эту девочку, которая сейчас решается кинуться в ноги к появившемуся спасению в лице Витара или… остаться на месте, вжимаясь в алтарь.
Посмотрела мне в глаза, а я уже знал, чем кончится всё это для всех, прикрываю глаза, мысленно надеясь, на то что образумится… но нет… она рванула к нему, рухнула перед ним в ноги, хваталась за него, как за последнюю надежду, пыталась достучаться до него, обратить внимание на непричастность к произошедшему. Но я хорошо знал своего брата, и что последует дальше…
До меня долетали злые насмешки собравшихся здесь, доносились неприкрытые оскорбления в ее сторону, на меня косо смотрели даже мои главнокомандующие, не понимая, почему не выпорю ее за такое поведение, выставляющее меня на посмешище перед всеми.
Их мнение меня совершенно не заботило, но вот унижение и безмолвные мучения этой девочки я остро ощущал своей кожей.
Залпом осушил чашу с обжигающим глотку напитком, грубо откинув пустую чашу в песок, схватил полную увеселительного хмеля у проходящей мимо служанки, жадно делая новый глоток. Я заглушал терпким вином свое разочарование и отвращение к себе. Подсел на нее, как больной ублюдок на скорп.