Пока я делал вид, что мне плевать на происходящее, сам следил за каждым ее вздохом, позволяя втаптывать себя в грязь. Смотрел, как моя женщина на коленях перед другим вымаливает прощение. Перед тем, кто хотел отдать её своему отряду на растерзание…
Звонкая пощечина. Напрягся, сжимая чашу до скрежета металла в руках. Замер, почти не дышал, когда увидел, как брат нежно коснулся ее. Размашистым шагом двинулся к ней, сначала сверну глотку его шлюхе, за то что посмела ударить ее, затем вырву хребет ему, за то, что касался ее.
— Иштар, даже не вздумай! — на перерез мне бежала Садира.
— Ушла!
— Ты сейчас не в том положении, — зашипела она мне.
Кивнул страже, чтобы ее убрали с дороги, пока не свернул ей шею. Они подходили уже к своему ложе, пока я не перегородил ему путь. Бесцеремонно подошел к нему вплотную.
— Еще раз тронешь ее, и я оторву тебе руки. Законным путем. Ведь правила касаются мэрна тоже?
— Касаются, — хищно улыбается он мне, — но не шлюхи! — припечатывает он, а его белобрысая сука растягивает губы в улыбке.
Хватаю его за локоть, сдавливаю так, что еще немного, и можно будет услышать хруст его сломанных костей, не отвожу свой взгляд от него, позволяя влезть в свою голову, пусть посмотрит на свою ошибку. Он же никогда не ошибается…
Принимает мой вызов, терплю, пока он копается в моих мозгах, беспорядочно переворачивая там всё, не заботясь о том, что может превратить их в бесполезную жижу, но я был готов, открыл только то, что ему нужно видеть и знать.
В отражении его глаз я видел себя, свои пальцы, окрашенные кровью Амары и свой член. Отдергивает руку. Хмурясь, смотрит на меня, затем переводит взгляд на мою лиану, все еще сидящую на песке под сотнями пристальных глаз.
Слабая жуткая улыбка проступает на моем лице.
Смотрю на побледневшую Торию, затем на своего брата.
— Тяжело, наверное, тебе приходится, когда за твоей спиной проворачивают столь дерьмовые вещи, — добиваю словами своего брата. — А ты, еще хоть раз тронешь или посмотришь на нее, я тебе глаза выжгу и в камеру пыток отправлю, услышала?! — рявкнул на его жену.
Она молча кивнула, отходя от Витара.
— Надеюсь, обряд вы оцените, — усмехнулся им в лицо и, развернувшись, пошел к своей девочке, что уже мысленно замерзала изнутри от произошедшего.
Потянул ее к себе, взяв на руки, она словно была не здесь, ушла в себя, смотрела перед собой невидящем взглядом, сильнее вжал ее в свое тело. Как же я хотел ее спрятать сейчас ото всех, скрыть в своей спальне и утешать в своих объятиях… но сейчас важно закончить обряд, чтобы никто не посмел ее тронуть, чтобы знали трусливые падальщики, кто теперь стоит за ее спиной. Шум и насмешки резко прекратились.
Посадил ее на алтарь, накрыв шелковой накидкой, что все это время держал в своих руках жрец.
— Смотри на меня, — мягко сказал ей, аккуратно поднимая ее подбородок на себя, пожирая своими глазами. Я не слышал удары барабанов, не видел лиц, что собрались вокруг нас. Я в упор смотрел на свою женщину, слушал, как быстро забилось ее сердце, как участилось дыхание. Она не отводила зеленых глаз от меня.
— Напиток подействовал на тебя, тебе нужно просто расслабиться, — откровенно лгу ей, надеясь на свои предположения.
Я приказал поменять напитки, она выпила обычный успокаивающий отвар, вместо подосланного Садирой напитка любви. Мне нужно было проверить две вещи, и я мог сделать это только сегодня.
Она отворачивается, заставляя меня беситься, думать о том, что снова совершаю ошибку за ошибкой. Хотел откинуть ее на алтарь, она схватилась за мою руку, повернулась ко мне, тихо сказав:
— Пусть они уйдут, прогони их, — то ли просьба, то ли приказ. Подношу ладонь к ее манящим губам, надавливаю на них пальцем. Губы слегка приоткрылись, выпуская тонкую горячую струйку в мою открытую ладонь. Дрожу всем телом от желания, от яростной и безумной похоти. Плоть затвердела, мгновенно упираясь в тугую резинку шелковых брюк, и мне ничего не остается делать, как выполнить ее просьбу-приказ.
— Убрать всех, — говорю своему другу, что следил за порядком.
Тот безмолвно кивает.
Мой палец скользнул ей в рот, — хриплый стон вырвался из моей груди от раздирающей страсти.
— Он останется здесь, — хрипло и жестко чеканю ей. Она знает, о ком я говорю.
Молча кивает.
Наклоняюсь к ней, раздвигая ее губы своим языком. Голодный жадный поцелуй. Без ласки. Без нежности. Собственнический. Запустил свои пальцы в собранные ею в небрежный хвост волосы, распускаю его, заставляя упасть их черным водопадом на шелк ее накидки. Она прикрывает глаза, а я не могу остановиться, готов сожрать ее целиком. Такая нежная и податливая была со мной, уже поверил в то, чего желал. В ней есть что-то от эрнов, и она чувствует настоящее влечение ко мне?