— Иш, не надо… — тихо произнес один из них.
Меня разрывало от больного смеха, едкого, горького. Хохочу на весь зал, глотая слезы. Не поздно ли спохватились?!
— Почему не сказала?! — тихо спросило у меня это животное, повернувшись ко мне.
Тот, кто уничтожил мою жизнь по щелчку пальцев, интересуется сейчас, почему?!!
Перестала смеяться. Подняла на него свой взгляд, яростно смахивая слезы, непослушной, дрожащей рукой.
— Живи с этим, ведь таким животным, как ты, не суждено иметь жен, только шлюх. Сгори в своем проклятом пламени, а я буду смеяться, танцуя на твоем пепле!! — зло проговорила ему сквозь зубы.
Снова удар. Отлетаю к стене. На секунду в глазах потемнело. Истерический смех накрыл своей силой.
— Это все на что ты способен, зверь!? — Убей меня! — рычу я, срываясь на смех и безумно этого желая.
— Завтра ты станешь моей женой по старому обряду, — усмехнулся. — Пригласим брата, и покажешь ему сама, как из шлюхи ты станешь женой ублюдка.
От услышанного расширились глаза. Старый обряд Древних прилюдно доказывает богам, что его будущая жена невинна и может связать свою душу и тело с будущим мужем древним таинством.
Он будет там.
«Пригласим брата…»
«Витар его брат» — прозвенело в ушах.
Теперь все складывалось в одну картину. Проклятое пламя. Брат мэрна.
— Увести! — крикнул он страже.
Глава 2
Сядь на кушетку, я тебя осмотрю, — кто-то обратился ко мне, но его голос смутно доходил до меня, как и произошедшее со мной.
Я будто была не здесь.
— Все это сон… — проговорила себе, медленно сползая по стене на пол, задыхаясь от отвращения и накатившего страха.
— Он не мог так со мной поступить, только не Витар… — снова и снова шепотом, не переставая, повторяла себе…
Ленты разорванного платья неприятно прилипали к бедру, я стала нервно стирать следы его семени остатками ткани, раздирая кожу до крови.
— Садира!!! — крикнул обладатель ужасного голоса.
Чьи-то торопливые шаги ко мне.
— В чем дело?! Чего разоралась?!
— Что мне с ней делать, ты посмотри на нее, — тыкает в меня пальцем, — она же рехнулась совсем!
— Хватит себя жалеть, поднимайся! — раздраженно крикнула на меня вошедшая в эти покои высокая женщина.
Подняла глаза на нее, замолкая…
Передо мной стояла ухоженная женщина средних лет в черном длинном бархатном платье с воротом под самое горло, слишком хорошо выглядящая для служанки и слишком бедно для высокородной. Ее черные блестящие волосы собраны в высокую безупречную прическу, а выразительные темные глаза на аккуратном смуглом лице, сверкали умом и решительностью.
Безразлично отворачиваюсь от нее, бессмысленно смотрю в стену, погружаясь в свои мысли, только моя рука непрестанно царапает ногтями бедро, не обращая внимания на сочащуюся из-под пальцев кровь.
— Дай сюда, — крикнула эта женщина на рабыню, отбирая у нее белую тряпку.
Я пришла в себя только тогда, когда чьи-то холодные руки стали смывать кровь с моих бедер, эта странная женщина, которую звали Садира, вытирала внутреннюю часть моих бедер белой мягкой тканью, окуная ее в рядом стоявший таз с чистой прозрачной водой, которая сразу же окрасилась в алый. Я зажала рот ладонью от очередного приступа тошноты. Между ног все еще саднило и горело жгучим огнём, низ живота настолько болел, что каждое движение причиняло мне боль.
— Не вертись, дай я обработаю специальной мазью, — эрна попыталась снова раздвинуть мои бёдра, но я ее оттолкнула.
— Чует мое сердце, много бед ты принесешь в этот дом, — чуть слышно произнесла она, прожигая меня своими черными глазами.
— Весь вечер слуги шепталась по углам, как брал тебя господин, — недовольно посмотрела на меня, — ни с одной женщиной он так не обращался, как с тобой, — нахмурилась, ненадолго замолчав. — Не знаю, что ты сделала ему, но, если не хочешь подохнуть, как собака, лучше веди себя как разумная женщина, которая готова слушаться и ублажать своего мужчину, — с нажимом прошлась по моим синякам прохладной тканью, заставляя всхлипнуть от боли.
— Не прикасайся ко мне, — процедила я сквозь зубы, прижимая колени к груди.
— Будешь себя так вести, сделаешь себе только хуже. Он возьмёт тебя, хочешь ты этого или нет! И не посмотрит, что ты не можешь пока принять ни одного мужчину. Думаешь, ты одна такая, кого так берут мужчины?! — тотчас вскочила она, продолжая хлестать меня своими словами, словно кожаной плетью по не заживающим ранам. — Там, откуда ты родом, все женщины так живут, они как скот, захотел — продал, захотел — убил, — злорадно зашипела она. — Ты должна быть ему благодарна! Радуйся, что господин тебя спас, сейчас бы голова твоя на одном из столбов красовалась, — говорила она, чеканя каждое слово.