Стройная женская фигура на горизонте руин, всматривалась куда-то вдаль. Прохладный ветер играл с ее длинными волосами, пытаясь сорвать с нее льняное светлое платье. Ее плечи были напряжены, а взгляд устремлялся в сторону Старого города. Словно почувствовав взгляд на себе, она обернулась. Лица не могла разглядеть, будто оно под плотной вуалью, только яркие глаза цвета малахита. И такой знакомый голос… Выкидывает из этого миража своим шепотом:
— Еще не время…
Отвернулась.
От чьей-то ладони на моей груди стало разливаться тепло, струясь по моим венам жидким солнцем, согревая. Отгоняя прохладное дыхание тьмы, что вгрызалась костлявыми пальцами в мою плоть, утягивая в свою бездонную могильную яму. Жизнь стала возвращаться в мое тело вместе с муками. Мужская ладонь легла на пульсирующее болью бедро, затем шею, лицо, оставляя горячий след в тех местах, где прикасалась рука. Аромат раскаленного металла заполнил мои легкие, смешиваясь с дымящим костром с остывшими углями… так пахла его кожа… Глубоко втягиваю густой воздух рядом с его запястьем. Вырывается стон. Боль вперемешку с желанием выжигает меня изнутри. Не могу терпеть. Кричу, выгибаясь от нестерпимой боли, впиваясь руками в песок. Я снова тону в бурлящей огненной реке. Захлебываюсь…
Хриплый властный голос врывается в сознание:
— Впусти его, девочка.
Я не понимаю…
Снова эта боль.
— Ну же!! Давай, лиана… — не унимался хриплый голос, продолжая ласкать своим шепотом.
Легкие прикосновения к волосам. Нежное поглаживание по щеке. Распахнула глаза. Столкнулась с черными, вытянутыми словно нити, зрачками в разгорающимся оранжевом пламени его глаз. Оно закручивало в свою буйную воронку, гипнотизировало, не давало отвести взгляд, выжигало. Я словно протягивала руку в дымящийся кратер вулкана. Вязкая переливающиеся глянцевая жидкость обволакивала меня, я погружалась в нее всем телом. Она поглощала, затягивала на самое дно, уносила в свою глубину. Боль постепенно уходила, сменялась желанием: диким, нестерпимым. Словно я коснулась самой тьмы. В моих глазах будто взорвались звезды, рассыпаясь на миллион острых осколков, поднимаясь мерцающей пылью к небесам, от переполняющих чувств мое тело, закрывались глаза. Теперь я танцевала в диком танце под серебряным небом с Черным трэптом, что взмывал острой стрелой вверх со звонким рыком, обвивая своим хвостом мое тело, заставляя двигаться в ночном танце с ним. Мы будто сливались в единое целое. Под ногами дрожала земля, а тысяча разноцветных трэптов вырывались из глубин пустыни, вторили его реву, сплетались телами под его вырывающимся красным пламенем. Его чешуя отливала черным жемчугом, а черные как ночь глаза, отражали серебряное небо, что отпечаталось в моем сердце навечно. Завораживающе.
— Древние… — шепчу, еле шевеля губами…
— Его имя Ратмир, ли. ана… — ворвался в мои мысли довольный голос, словно одержал победу в известной только ему битве. Я почувствовала его мальчишечью улыбку, что тронула его лицо быстрой вспышкой.
— Ратмир, — повторяю шепотом, а может, только произношу это в своей голове.
Дикий рев оглушил меня. Зашелестел песок под моим телом, легкая вибрация потянулась от меня по песку, оставляя неглубокие тонкие трещины, куда стал осыпаться песок. Резкая боль, будто тупым лезвием проткнули меня насквозь.
После нескольких минут в иссушенной пустыне горячих рук на моем теле, я ощутила дрожь, опять стала замерзать…
— Нет… — прошу.
Меня трясло от пронизывающего кости холода, от пожирающей мои внутренности изголодавшейся пустоты. Она поедала меня медленно, мучительно, наслаждалась моей агонией. Она забрала что-то важное у меня… Кого-то…
Пытаюсь разлепить тяжелые веки… Яркое солнце слепило глаза. Сколько я пролежала здесь? Меня начало трясти. Перед глазами размытая картинка. Удаляющаяся мужская фигура…
Смертельный холод и пустота…
— Нет! — захлебываясь слезами, срываюсь на оглушающий крик.
Тело выгибает. Ломая кости изнутри. Снова тупое лезвие впилось в меня.
— Остановись, — хриплю, выгибаясь.
— Мне больно… Нам больно…
Чернота вокруг и мерцающее голубое небо. Замолкаю. Горячее животное дыхание на моем теле. Толчок. Дернулась. Снова невыносимая боль затопила разум.
Сознание покинуло тело…
Глава 3
Сгорбленная фигура в серых лохмотьях водила над телом дымящимся пучком травы, впиваясь выжженными дырами в мрачную сырую стену, где плесень, как полноправная хозяйка, вытягивала из нее капельки влаги, сжирая все на своем пути.