Обсуждение продолжалось. На Аббасова вскоре уже не обращали внимания. Он, постояв еще немного, махнул рукой и молча поплелся в дом. Слушать подобное у него больше не было никакого желания.
– Что он плетет? – пренебрежительно скривился Хасан, глядя ему вслед. – Как вы его вообще терпите? Азербайджанец, а рассуждает как неизвестно кто!
– Да ведь он немного не в себе, – выразил общее мнение Али, – мы-то его знаем…
– А что на него обижаться? – поддержал его кто-то. – После гибели семьи у кого хочешь с головой проблемы начнутся. А так-то он всегда поможет – и словом, и делом.
Тем временем санитары принесли еще одну жертву обстрела. Турок был вынужден прервать свои разглагольствования и приняться за свои прямые обязанности.
Через час микроавтобус вырулил из поселка. В населенном пункте царила тягостная атмосфера – до заката солнца, как и положено правоверным, надо было похоронить погибших…
Глава 3
Новая фаза азербайджано-армянского конфликта, как обычно, была весьма печальна. Несмотря на официальное перемирие, люди здесь гибли постоянно. Так и на этот раз: последствия обстрела и Агдама, и азербайджанского поселка сразу за линией размежевания привели к новым жертвам, причем исключительно из числа мирных жителей. Несколько погибших, с десяток раненых с каждой стороны. Как стало известно, в Агдаме в числе прочих был ранен представитель диаспоры, крупный бизнесмен Казарян, а на азербайджанской стороне – несколько человек погибло.
Нагорный Карабах – регион взрывоопасный. И с армянских, и с азербайджанских оборонительных позиций периодически друг друга вяло обстреливают. Позиции там как во Второй мировой: блиндажи, мешки с песком, брустверы, тройные линии окопов… Но вот такие массированные обстрелы мирных населенных пунктов, соответствующие полновесным военным действиям, выглядели в глазах мировой общественности вызовом здравому смыслу и попыткой снова взвинтить напряженность. В той ситуации, которая царила на границе, и в спокойное время достаточно одной лишь искры, чтобы последствия стали непредсказуемыми. А сейчас и вовсе положение грозило выйти из-под контроля. Мировая общественность приложила немало усилий, чтобы армяно-азербайджанская война начала девяностых окончилась если не миром, то хотя бы перемирием. И вот сейчас все могло повернуться снова в сторону войны. Поэтому вполне понятно, что внимание крупнейших мировых телеканалов, организаций и прочего было приковано к тому, что произошло на границе.
Вот здесь началось типичное в таких случаях «перетягивание каната». Официальный Баку категорически отрицал причастность к обстрелу. Вообще, политика Азербайджана в регионе такова: лучше плохой мир, чем хорошая война. Официальный Степанакерт, в свою очередь, выражал твердую уверенность, что это – подлая азербайджанская провокация. Здесь также отрицали свою причастность к минометному обстрелу азербайджанских домов.
Каждая из сторон оперировала судьбами несчастных мирных жителей, потерявших кров, здоровье, а то и саму жизнь по причине нечеловеческих действий врага. В кадрах новостей мелькали минорные сюжеты, снятые то на одной, то на другой стороне. Горе людей не подвергалось сомнению, но непонятен был один и, пожалуй, самый главный вопрос: кто же тогда обстреливал детдом и поселок?
Ситуация выглядела настолько запутанной, что теперь оставалось думать хотя бы о том, как не допустить дальнейшей эскалации конфликта. В Карабах-Арцах было решено направить международный контингент миротворцев, среди которых и российские военные. Русские в статусе международных миротворцев пребывали по обоюдному согласию сторон. Зная, что Москва занимает в конфликте взвешенный и нейтральный подход, и в Баку, и в Степанакерте доверяли России, понимая, что та не станет отдавать предпочтение ни одной из враждующих сторон.
Кстати говоря, международные наблюдатели от России, Ирана и Турции в регионе уже давно присутствовали. Особую активность в этом плане проявляла последняя страна, весьма озабоченная положением дел у своих границ. Наблюдатели, консультанты, советники, волонтеры от Турции находились в Азербайджане в немалом количестве. Среди них хватало и «гостей» из самых разных стран.
Глава 4
Полоса препятствий для десантников – штука знакомая до боли. Для того чтобы сделать из них настоящие боевые машины, проходить подобное развлечение приходится регулярно и в разных «вариациях». Так было и сегодня. На базе элитного подразделения десантуры, где служил сержант Владимир Локис, жизнь била ключом.
Как тут не вспомнить проверенную Афганистаном, Чечней и прочими менее известными точками мудрость: больше пота на полигонах – меньше крови в бою. А к бою десантники, как известно, должны быть всегда и, скажем так, особенно хорошо готовы. Потому что так уж повелось – в бой они всегда вступают первыми. И самые трудные боевые операции в войнах и конфликтах последнего времени поручаются именно «крылатой пехоте».
Протянувшаяся более чем на два километра десантно-штурмовая полоса позволяла преодолевающим ее десантникам получить очень многие необходимые в бою навыки. Это была не спортивная, а тактическая, то есть боевая полоса препятствий. Поэтому преодолевалась она в составе отделений и с обязательной отработкой тактических элементов. Проще говоря, пока одни бойцы отделения преодолевали те или иные препятствия, другие их прикрывали.
От других учебных мест полоса отличалась, как говаривали бывалые спецназовцы, «особыми фишками». Здесь каждый элемент был призван формировать определенные навыки. Например, преграда «высотные столбы» помогала выработать быстроту реакции; трапеция, имитирующая высотное здание, – приобрести ловкость в действиях на высоте.
Во время прохождения этой двухкилометровки, которая штурмовалась не в одиночку, а в составе отделения, десантникам приходилось перебираться через противотанковый ров глубиной в рост человека, мини-скалодром, преодолеваемый при помощи альпинистского снаряжения, бассейн с горящим верхним слоем из бензина, двухметровый забор… Ну и конечно, натянутая низко над землей колючая проволока, способствующая выработке у обучаемых морально-психологической устойчивости. Выполнить норматив на время по огневой подготовке после преодоления столь сложной десантно-штурмовой полосы, конечно, очень непросто, но ведь и на войне, как сказал командующий, «тепличных условий не предвидится».
Несмотря на то что первоначально эта тактическая десантно-штурмовая полоса замышлялась исключительно для подготовки разведчиков, командующий ВДВ принял не подлежащее обсуждению решение: такую полосу должны уметь преодолевать все десантники, даже включая личный состав подразделений тылового обеспечения.
Бойцы выходили на полосу препятствий. Под выстрелы и крики они проходили все. Во время испытания десантников постоянно задымляли удушливым дымом. Особенно трудно приходилось в «мышеловке». Она представляла собой сужающийся к выходу бункер под землей. На выходе имелся длинный ров под колючей проволокой, ползти по нему в противогазе надо было метров двадцать, прижимаясь к земле так, что на зубах скрипел песок. И дым, всюду стоял дым… Едкая дрянь затрудняла дыхание, которого и без того не хватало. А время шло. Пространства было мало, назад пути не существовало. Только вперед, задыхаясь от дыма в противогазе, который от него почти не защищает…
Локис вместе с остальными участниками испытаний метал нож и саперную лопатку, спускался и поднимался по канатам на высоту трехэтажного здания, преодолевал горящую городскую свалку, проволочный забор, минно-заградительные препятствия. Скрежеща зубами от напряжения, он переправлялся по тросу, натянутому на высоте десяти метров между макетами вертолетов, обливаясь потом, переносил на себе «раненого» и проходил «обкатку» гусеницами, сидя в окопе. И все это под непрекращающимся огнем «противника», который имитировали холостой стрельбой из орудий и пулеметов несколько БМД.
Несмотря на сегодняшнюю почти запредельную насыщенность полосы, Локис укладывался в нормативы. Рядом с ним находился молодой пацанчик, тоже, естественно, контрактник. Звали рядового Сергей Онищенко. На контракте в ВДВ он был совсем недавно, и получалось у парня не все. Поскольку норматив засчитывался «по последнему», Локис должен был тащить Онищенко на себе – в переносном, а иногда и в буквальном смысле. Так что работать часто приходилось за двоих.