Я произносила все это с целью защитить честь Бахар. Она тоже говорила, что сама сдалась Огузу, но это не имело большого значения. Бахар не должна была нести наказание только потому, что Айбюке заинтересовалась Демиром.
Хотя я хотела перевести разговор в другое русло, по выражению лица Огуза было видно, что он обиделся на мои слова. Может быть, мне не следовало заходить так далеко, но я не терпела несправедливости.
– И все же, мне кажется, ты слишком строга ко мне. Тебя не было с нами в то время, и ты ничего не знаешь.
– Мне не нужно знать все в деталях. Ты стал причиной разрыва между двумя друзьями. Я думаю, это достаточно веский повод.
Огуз потянулся к стоящей на столе стеклянной бутылке и наполнил два пустых бокала, при этом на его лице появилось насмешливое выражение. Покачав головой, словно не одобряя мои слова, он посмотрел мне в глаза и расправил плечи.
– Алтун, я заставлю тебя съесть эти слова одно за другим, когда вы с Сенем рассоритесь.
Он произнес эти слова так, как будто мог видеть будущее. Слова Огуза заставили мысли, которые, как мне казалось, я выкинула из своей головы, вновь прорасти в самом дальнем уголке моего сознания, и что-то словно ударило меня по лицу.
Я на мгновение почувствовала, как поперхнулась, и невольно постучала себе кулаком по груди и прокашлялась. Затем я продолжила молчать, и он протянул мне стакан, наполненный темно-красной жидкостью.
– Вишневый сок, Ниса, твой любимый, – пояснил он, пока я колебалась, брать мне стакан или нет.
– Ты ведь ничего в него не подмешивал? Таблетки или что-то еще?
Огуз моргал глазами и, казалось, пытался переварить сказанное. Похоже, на этот раз я действительно зашла слишком далеко.
– Ни за что, но как вообще это пришло тебе в голову?! Ты действительно считаешь меня насильником?
– Чем больше я думаю о том, что ты сделал, тем больше у меня складывается такое впечатление. Извини.
На самом деле я просто издевалась над ним, но, когда он быстро поднялся со своего места, я поняла, что он действительно сердится на меня. Я должна была научиться держать свой рот на замке. Слова вылетали из него быстрее, чем я успевала подумать о последствиях сказанного. Хотя, если он так на меня давил, то нечего и обижаться. Так что же мне делать? Я была несдержанной и говорила все что думаю.
Когда Огуз отошел от меня и стал собирать материалы на столе, я хотела уже уйти, но от внезапной усталости не смогла подняться с дивана. Я зевнула так широко, что подумала, будто мой рот сейчас порвется, и только в этот момент вспомнила, что совсем мало спала и очень рано встала. Вот что бывает, когда выходишь на пробежку еще до того, как проснулись петухи. Когда я зевнула еще несколько раз подряд, на глаза навернулись слезы. Моя усталость была заметна, где бы я ни находилась. К тому же кресло, в котором я сидела, было очень удобным, и я очень старалась сопротивляться тому, чтобы не заснуть.
Устроившись на краешке сиденья, я подперла подбородок рукой и закрыла глаза. Я подумала, что можно вздремнуть, пока Огуз будет приводить все в порядок, а когда он закончит, я смогу встать и пойти домой в более бодром настроении.
Я открыла веки, когда желтый свет большой яркой лампы на потолке достиг прямо моего лица и больно резанул по глазам. Я несколько раз моргнула глазами, и одна из моих рук легла на мягкую ткань на мне. Это было одеяло. Протерев глаза кулаками, я еще немного потянулась и растянулась на диване. Только собравшись снова закрыть глаза, я услышала в ушах глухой звук барабана. Минуточку, минуточку! Где я и который сейчас час?
Начав осматриваться, я быстро откинула одеяло на другую сторону дивана и посмотрела в окно – уже стемнело. Черт! Когда я быстро поднялась со своего места и попыталась поправить растрепавшиеся волосы, из кухни вышел Огуз с двумя тарелками в руках и направился к обеденному столу.
– Доброе утро, соня, – радостно пробормотал он, а я, проигнорировав его, стала искать сумку, которую взяла с собой. Куда она подевалась?
– Который час?
Огуз невозмутимо наблюдал за моим внезапным волнением, а я все еще искала свою сумку, когда поняла, что она висит в гардеробе.
– Уже почти девять.
Я с недоверием посмотрела на него. Он говорил о девяти часах вечера. Неужели я все это время валялась на этом диване?
– Девять часов? Почему ты меня не разбудил? – воскликнула я и по лицу Огуза увидела, что опять все испортила.