Кристен была горда своим умением постоять за себя, но это был первый случай, когда ей пришлось испытать его на деле. Она не могла открыто носить оружие, как мужчины, потому что ее отец пришел бы в ярость, узнав, чему научила ее мать. В любом случае, ей вовсе не хотелось носить оружие, она была вполне довольна своей принадлежностью к женскому полу.
Вся семья любила, защищала и баловала Кристен. Кроме Селига, который был двумя годами старше, у нее был шестнадцатилетний брат Эрик, и Торалл, четырнадцати лет, причем оба они уже были почти такого же огромного роста, как и их отец. Кроме того, у нее имелся двоюродный брат Атол, бывший на несколько месяцев старше Селига, и еще множество троюродных братьев со стороны отца; готовых драться насмерть за малейшее нанесенное ей оскорбление. Нет, она была под надежной защитой, и ей не нужно было демонстрировать свое умение постоять за себя, как в свое время приходилось делать ее матери, когда та была в возрасте Кристен.
До сегодняшнего дня. Если бы только на следующей неделе она могла уплыть вместе с Селигом и Эриком к торговым городам на Востоке, тогда ей не нужно было бы беспокоиться насчет Дирка - по крайней мере до тех пор, пока не вернется домой в конце лета. Но к тому времени он мог уже обзавестись женой и забыть о ней.
К несчастью, Кристен уже просила, чтобы ее взяли в плавание, но ей было отказано. Она была слишком взрослой для того, чтобы плавать в большой компании молодых мужчин, даже если этот корабль и принадлежал ее отцу и ее брат Селиг командовал им. Если Гаррик оставался дома, значит, и Кристен должна остаться дома. Даже ее шутливый намек, что в Бирке или Хедеби она могла бы встретить какого-нибудь симпатичного владельца другого торгового судна и привезти его домой в качестве мужа, не возымел желаемого действия. Если Гаррика не будет там, чтобы присматривать за дочерью, как это было в те три раза, когда он позволил Кристен и ее матери сопровождать их в плавании, тогда она должна оставаться дома.
Последние восемь лет Гаррик уже не плавал, предпочитая проводить теплые летние месяцы с Бренной и предоставляя своему другу Перрину, а потом Селигу, когда тот подрос, командовать кораблем. Родители Кристен уезжали верхом на север, одни, и не возвращались до конца лета. Они вместе охотились, исследовали незнакомые места, любили друг друга, и Кристен мечтала о таком же счастье для себя. Но где можно найти такого же мужчину, как Гаррик - ласкового с теми, кого любил, и грозного с теми, кого ненавидел, мужчину, способного заставить ее сердце биться быстрее, как билось сердце Бренны всякий раз, когда она смотрела на мужа?
Кристен вздохнула и направилась к дому. Такого мужчины не было, по крайней мере, здесь. Конечно, попадались ласковые мужчины, но не слишком часто, в то время как грозных было предостаточно. Их северная земля могла похвастать крепкими, достойными сыновьями, но до сих пор ни один из них не смог завладеть сердцем Кристен. Если бы только она могла уплыть на Восток вместе с Селигом. Должен же где-то быть мужчина, предназначенный ей - купец или моряк, как ее отец, датчанин", или швед, или даже норманн с юга. Все они приезжали торговать в крупные города на Востоке. Ей нужно было лишь отыскать его.
Глава 2
Кристен сидела в кухне, поджидая, пока ее мать спустится вниз. Селиг должен был отплыть утром, в то время дня, которое в других краях именуется рассветом, но поскольку летом в здешних широтах солнце садилось ночью всего на несколько часов, это был не совсем рассвет в обычном понимании этого слова.
Включая Селига, команда корабля состояла из тридцати четырех человек. За исключением нескольких кузенов, в основном это были младшие и даже старшие сыновья друзей Хаардрадов, все бывалые моряки. Трюм набьют мехами и другими ценными товарами, и для того, чтобы подготовить их, эти люди немало потрудились в долгие темные зимние месяцы. Семья Кристен за эту зиму запасла пятьдесят пять шкур, включая две шкуры белого медведя, которые так высоко ценились на Востоке.
Это будет очень выгодное путешествие для всех, и Кристен решила сделать хотя бы еще одну попытку добиться разрешения участвовать в нем. Селиг сказал, что он не будет возражать, но, разумеется, ему всегда было трудно в чем-либо отказать ей. Поскольку ее отец на прошлой неделе опять трижды говорил ей “нет”, единственной, кто мог бы заставить его изменить решение, оставалась мать.