Немец сидел почти вывернувшись назад и смотрел на своего недруга с расстояния каких-нибудь пятидесяти футов. Майкл успел увидеть, что его глаза за стеклами очков были испуганно-голубыми и что пилот в то утро не брился: подбородок покрывала короткая золотистая щетина. Немец открыл рот от ударов пуль; кровь его пробитых легких вырвалась наружу и рассеялась розовой пылью в обтекавшей «румплер» воздушной струе, а Майкл уже пролетел мимо и стал набирать высоту. «Румплер» вяло перевернулся вниз кабиной и с повисшими на привязных ремнях мертвецами стал падать. Он рухнул в середине большого поля и превратился в жалкую груду тканей и разбитых стоек. Как только Майкл подровнял свой «сопвич» с кончиком крыла самолета Эндрю, тот взглянул на него и, как бы между прочим, кивнул, а потом знаками дал понять, чтобы тот помог вернуть в строй обоих новичков, которые все еще, отчаянно кружась, разыскивали исчезнувший «румплер». Для этого потребовалось времени больше, чем поначалу ожидал каждый из них, и к моменту, когда новички были снова надежно взяты под защиту, вся эта группа самолетов оказалась гораздо западнее тех мест, куда раньше залетали Эндрю или Майкл. На горизонте Майкл смог разглядеть толстую светящуюся змею реки Соммы, извивавшуюся через зеленое побережье на пути к морю.
Они отвернули от реки и направились назад, на восток, в сторону Арраса, постепенно увеличивая высоту и скорость, чтобы уменьшить опасность атаки «фоккеров» сверху.
По мере того как набирали высоту, перед глазами разворачивалась громадная панорама Северной Франции и Южной Бельгии: поля-лоскуты дюжины оттенков зеленого, перемежавшиеся темно-коричневыми участками вспаханной земли. Саму линию фронта было трудно различить; с такой высоты узкая лента развороченной снарядами земли была едва приметной, а страдания, грязь и смерть там, внизу, казались нереальными.
И Майкл, и Эндрю были опытными пилотами, и поэтому они ни на мгновение не прекращали наблюдение за небом и пространством внизу. Их головы поворачивались в привычном ритме поиска, а глаза непрерывно двигались: летчики не позволяли им останавливаться на близких предметах или завороженно смотреть на лопасти вращающегося пропеллера. Новички же вели себя беззаботно и самодовольно-восторженно. Каждый раз, когда Майкл бросал в их сторону взгляд, широко улыбались и весело махали руками. В конце концов Майкл оставил попытки заставить их осматривать небо вокруг: оба не понимали его сигналов.
Они выровняли машины на высоте пятнадцати тысяч футов — это был практически потолок для «сопвичей»; неуютное чувство, которое преследовало Майкла, когда он летел на низкой высоте над незнакомой территорией, прошло, как только по курсу появился Аррас. Он знал, что никакой «фоккер» не притаится над ними в красивом скоплении кучевых облаков: «фоккеры» просто не рассчитаны на такие высоты.
Майкл еще раз изучающе прошелся взглядом по боевым позициям. Чуть к югу от Монса[17] в воздухе висели два немецких аэростата для наблюдения, а под ними дружественное звено одноместных самолетов, ДХ-2[18] летело обратно, в сторону Амьена[19], что свидетельствовало о принадлежности к двадцать четвертой эскадрилье.
Через десять минут они будут садиться… Но Майкл так и не успел закончить свою мысль, потому что внезапно и сверхъестественно все небо вокруг него оказалось заполненным слишком ярко раскрашенными самолетами и трескотней пулеметов «шпандау».
Даже находясь в полном замешательстве, Майкл отреагировал непроизвольно. Едва он с максимальной быстротой развернул «сопвич», как машина акулообразной формы в красных и черных квадратах, с оскалившимся черепом на опознавательном знаке в виде мальтийского креста, пронеслась перед носом самолета. Опоздай он на сотую долю секунды, и пулеметы «шпандау» безжалостно расстреляли бы его. Немцы появились сверху, понял Майкл; даже если в это трудно поверить, они находились выше «сопвичей» и вылетели из скопления облаков.
Один из них, крававо-красного цвета, уселся на хвост Эндрю, и его пулеметы уже кромсали и рвали задний край нижнего крыла, неумолимо поворачиваясь туда, где в открытой кабине, сжавшись, сидел Эндрю, лицо которого казалось белым пятнышком под шотландской шапочкой и зеленым шарфом. Инстинктивно Майкл полетел прямо на немца, и тот, чтобы не столкнуться, увернулся.
— Нги-дла! — Это был боевой клич зулусов[20], который Майкл издал, подлетев на достаточное для ведения огня на поражение расстояние к хвосту красной машины, но, не веря своим глазам, увидел, как она, прибавив скорость, ушла прежде, чем он мог пустить в ход свой «викерс». «Сопвич» сильно тряхнуло, и нивелировочный трос у Майкла над головой лопнул со звуком, похожим на звон тетивы лука, когда еще одна из этих страшных машин атаковала самолет сзади.
Майкл оторвался, но Эндрю был под ним и пытался уйти повыше от другой немецкой машины, быстро его догонявшей и почти достигшей дистанции для ведения огня на поражение. Майкл пошел на немца в лобовую атаку, тот отвернул в сторону, и красно-черные крылья лишь мелькнули над головой, но в тот же момент этого немца сменил другой, и на сей раз Майкл уже не мог уйти от него: яркий самолет был слишком быстрым, слишком мощным, и Майкл понял, что ему больше не жить.
Внезапно шквал огня из пулеметов «шпандау» прекратился, а Эндрю пронесся рядом с концом крыла самолета Майкла, отогнав от него немца. В отчаянии Майкл последовал за Эндрю, и они образовали защитный круг: каждый прикрывал нижнюю и хвостовую части фюзеляжа другого, а туча германских самолетов, как карусель, закружилась вокруг; однако кровавые замыслы противника были сорваны.
Лишь частью сознания Майкл зафиксировал то, что оба новичка погибли. В первые секунды нападения. Один спикировал вертикально вниз на максимальной скорости, и изувеченные крылья «сопвича» коробились от перегрузки и наконец совсем отвалились, а другой в это время горел, словно факел, и падал, оставляя в небе размазанное густое облако черного дыма.