Хацелора Тахаши, опершись о ярко-голубую кожу диванной подушки, наблюдала за мной. Пять минут назад я задумывался над тем, почему она только сейчас появилась в моей жизни, а теперь я хотел знать только одно — когда она снова из нее исчезнет?
— Мисс Счастье, похоже, что ты действительно знаешь, как схватить любого за горло! И поверь мне, что это не комплимент. А теперь к делу. Ты сказала — просто одна небольшая услуга и больше мы не увидимся, не так ли? — я улыбнулся. — Мы можем считать, что наш договор вступил в силу?
— Да, — она расслабились, и я неожиданно понял, в каком она была напряжении, — пожалуй, нам пора идти.
— Идти? — удивился я. — Куда идти?
— На улицу. Нам надо кое с кем встретиться, — она подала кому-то знак рукой через окно. — Около двадцати минут третьего должен начаться дождь. Ты, наверное, не хотел бы пропустить это зрелище, не так ли?
Дождь на Марсе — это как снег в Южной Калифорнии — бывает довольно редко.
А когда он идет, то это как Рождество — прекрасный повод для безумства, радости и излияний любви к совершенно незнакомым людям. Компьютеризация техники прогноза и тот факт, что марсианская погода не капризна, позволяет заранее подготовиться к торжеству. И теперь, когда над Туристической Зоной проходит буря — над Сихипом, над Фэт Сити, над Нижним Маринером — марсиане вместе с землянами торопливо пользуются случаем для того, чтобы хорошенько промокнуть. Я так же, как и тысячи других, истосковавшихся по дому колонистов, не смог противостоять этому искушению. С мрачной миной на лице я кивнул.
— Ты права, мое счастье, не хотелось бы пропустить подобное зрелище.
Мы пошли в холл, где теснилась толпа, протискивающаяся к выходу. Одними из последних мы взяли пастельного тона комбинезоны противодавления и поспешили наружу через главный шлюз. Оттуда наша дорога лежала по движущемуся тротуару на балкон гостиницы Ксанаду — террасу, покрытую каменными плитами, большую, как олимпийский стадион. Я заметил: что некоторые гости, чтобы больше почувствовать дождь, надели вместо полных комбинезонов короткие скафандры и кислородные маски.
Мы прокладывали себе дорогу через возбужденную толпу. Крики энтузиазма, которые доносились до меня через наушники комбинезона, почти оглушали. В месте, наиболее удаленном от выхода, я заметил две фигуры, стоящие у каменной баллюстрады. Когда мы приблизились, одна из них подняла руку ладонью рукавицы вперед — может быть, давала кому-то знак, а может только проверяла — идет ли дождь.
— Кефас, Базиль, я привела его... — Хацелора села на скамейку, я последовал ее примеру и двое мужчин принялись с интересом изучать мою особу. В прозрачном шаре одного из шлемов я увидел лицо черного мужчины, самого высокого, какого мне доводилось видеть в своей жизни, мужчину с черным лицом, на котором красовались седоватые усы и бакенбарды, придававшие ему вид ученого, Он сел с Хацелорой. Другой мужчина ждал, чтобы я подвинулся и дал ему место. У него был крючковатый нос. Чем-то он напоминал морскую птицу из книжки, которая была у меня в детстве. В других обстоятельствах он мог бы разбудить во мне тоску по тому, что уже прошло и назад не воротишь...
Я неохотно подвинулся, и он сел.
— Ты ничего не имел бы против того, чтобы поставить этот чемоданчик на землю? — тон его указывал на то, что его вовсе не волновало, есть ли у меня на этот счет какие-либо возражения или нет. Он бесцеремонно шарил глазами по этому моему пластиковому чемодану. Этого я уже не мог стерпеть!
Три пары глаз всматривались в меня с разной долей критичности. Мой приятель, напоминающий птицу, усмехнулся.
— Послушай, дружище, — постарался я произнести как можно спокойнее, — на свои мозги можешь садиться, сколько угодно, но у меня нет желания ставить свои на пол!
Малыш обратился к женщине:
— Нет и нет, Хацелора! Я не смогу работать с таким человеком. Мы не можем ему доверять...
В душе я был с ним полностью согласен.
— ...это преступник! Мы должны известить американцев, что он здесь, и нужно с этим покончить.
У меня возникло странное желание убить его, не сходя с этого места.
— Базиль, — Хацелора повысила голос, чтобы перекричать царящий вокруг шум. — Его нельзя винить за то, что он резок. В конце концов, мы его шантажируем...
Она посмотрела на меня.
— Это мои коллеги, Этан Ринг. Нефас Нтебели, Базиль Краус. Нефас, Базиль, перед вами — Этан Ринг — Йарроу.
На лицах мужчин возникло удивление.
— Что за дурацкое имя? — пожал плечами Нтебе.
Я оперся о стену и осмотрел вниз, на длинный-длинный склон, оканчивающийся крутым обрывом у подножия вулкана.
— Меня зовут Этан Ринг! — настойчиво повторил я.
— И только случайно ты оказался в теле другого человека?
Хана показала на мои руки, очевидно, подразумевая под этим жестом отпечатки пальцев.
— Вы правы... — я кивнул головой...
Они отвернулись от меня и начали о чем-то совещаться.
Я оперся локтем о баллюстраду и задумчиво смотрел на небо. Какой-то корабль пробился сквозь тучи и начал медленно снижаться на Елисейских Полях. Я начал обдумывать, как мне поскорее убраться с этого проклятого Марса... Но тут же с досадой позволил себе припомнить, что мое прибытие на эту планету неотвратимо исключало возможность покинуть ее по крайней мере, покинуть добровольно. Если я когда-нибудь уеду с Марса, то только в наручниках.
Две замерзшие капли растаяли, образовав ледяной цветок на стекле над моим обращенным вверх лицом. Я мигнул, дождь со снегом разбрызгивался на моем шлеме; а в наушниках раздавались крики безмерной радости. Над красной равниной играли молнии, во все стороны, разрывая тучи. Земля сверкала под дождем, который смывал печаль и грехи всех, даже Этана Ринга. На короткое мгновение этот день стал таким, как мне хотелось: я делил радость по поводу дождя с женщиной моей мечты... Переживания, которые скоро станут только воспоминаниями...
Я снова стал прислушиваться к разговору моих нанимателей-шантажистов. Разговор как раз шел обо мне: женщина, о которой я так долго мечтал, безразличная к дождю и моим чувствам, была захвачена рассказом своим друзьям о моей предыдущей жизни, что должно было стать показателем того, что я им необходим. Я мысленно дополнял ее рассказ, так как у меня не было лучшего занятия до того момента, пока они сами не решат — принять меня на работу или пристрелить на месте.
Согласно официальной версии, которую все посчитали достоверной, Микаэль Йарроу, подопытный кролик правительства был вором и саботажником. Он обвел вокруг пальца всю американскую систему обороны, называемую повсюду Большим Братом, выкрав при этом сумасшедше дорогое экспериментальное оборудование. И это было сущей правдой.
Однако обстоятельства оправдывали эти мои действия. Микаэль Йарроу был малообразованным младшим служащим в правительственном исследовательском центре. Он вызвался добровольцем и согласился, чтобы операционным путем в его позвоночник была вмонтирована розетка. С помощью этого его шефы могли подключить к его нервной системе компьютер и исследовать, что произойдет. И не какой-нибудь простенький компьютер, а Этанак-500, одну из самых сообразительных машин, которая когда-либо была сконструирована человеком. Машину с самой совершенной программой, разработанной специально с целью ремонта других компьютерных систем. Это был совершеннейший компьютер, построенный так, чтобы его можно было подключать к еще более совершенному механизму — человеческому мозгу. О причинах такого эксперимента можно было только догадываться.
Но оказалось, что этот симбиоз начал обладать своим собственным разумом, значительно превышающим интеллект, превышающий все надежды конструкторов. Это было то, чего они никак не ожидали. Когда на Йарроу проводилась первая серия опытов — впервые человек соединялся с машиной. Так как исследования находились в зачаточном состоянии, исход их был неясен. Для этой пробы подходил кто-то, о ком никто не пожалел бы, кто никогда не сделал бы ни плохого, ни хорошего — а Йарроу почти идеально подходил для этой роли. Ему совершенно нечего было терять, и ему льстило, что он является объектом заинтересованности многих высоких персон.