– Я приложила к дереву широкую доску, чтобы ему было спускаться более полого, и сосиской выманила. Он так сосиску возжелал, что забыл о высоте. Ребята, работаем, до конца урока двадцать минут.
Пошла между рядов, попутно давая советы: здесь тень неправильно прорисована, там цвет неудачно подобран. Ученики ожидаемо изображали собачек, котиков, хомячков, носорогов, пикачу, даже Винни-Пуха. Этим ребята очень порадовали. Больше всего не переношу каких-нибудь птиц с телом льва и хвостом акулы. Мне вовсе не кажется это полетом фантазии, а скорее извращением. Взять куски от существующих животных, сложить, как в мозаике, много ума не надо. Сложнее нарисовать существующее животное, чтобы вышло реалистично. Или уж придумать что-то свое, из собственного мира фантазии.
Обошла всех, вернулась к своему столу, плюхнулась на стул и… почувствовала, как под задницей растекается что-то мягкое. Я испуганно вскочила: кто-то положил на мой стул открытый тюбик с охрой. Завертелась, пытаясь оглядеть свою пятую точку, которая оказалась вымазана в желтом, будто я не удержалась добежать до туалета. Покраснела до корней волос, а класс загоготал гомерическим хохотом. И когда успели! Я же уже сидела на этом стуле.
Выбежала из кабинета. За что они со мной так? Плохих оценок почти не ставлю, требую самый минимум, никого не кошмарю и не ругаю. Почему они меня ненавидят? Что я им сделала?
Глотая слезы, понеслась в туалет. А там вишенка на торте – Кристина Олеговна! Учительница французского почему-то вбила себе в голову, что я хочу увести у нее Вадика, который ей, собственно говоря, никогда и не принадлежал.
– Что, Ника, опять не справилась с 7В? – ехидненько спрашивает Крис.
Я, хлюпая носом, переворачиваю юбку задом наперед, чтобы оценить масштабы трагедии. Все еще хуже, чем я думала. А масляную краску водой из-под крана не ототрешь.
– Оставь так, – советует "француженка", – желтое на сером, это же гармонично смотрится. Ты же должна это видеть как художник.
Она гордо цокает мимо меня на тоненьких каблучках. Стерва. Нет бы помочь. Будь ее воля, она бы еще сюда Вадика прислала на меня полюбоваться. Жаль, туалет женский.
Положа руку на сердце, мне совершенно не к кому обратиться за помощью. Как так получилось, что в этой жизни я осталась совершенно одна? Родители живут в другом городе. Сюда я приехала вместе с Романом начинать новую жизнь. Но не срослось, печальная история, не хочется вспоминать. В школе меня особо не жалуют из-за моей излишне смазливой внешности и свободолюбивого характера. Внутри ведь я осталась свободным художником, которому свойственны полет фантазии и презрение к стандартам. Мои строгие деловые костюмы и отсутствие косметики никого в этой казарме для женщин не обманывают. Да и неприлично яркого василькового цвета глаза, которые так раздражают классных дам и приносят одни переживания, тоже не спрячешь.
Всю перемену я просидела в учительском туалете, глотая слезы. Хорошо, тут не людно. После звонка выбралась из укрытия и крадучись направилась в свой кабинет по опустевшим коридорам. Хорошо, что урок в 7В был последним, и теперь можно надеть пуховик и спокойно отправляться плакать домой. Но в кабинете меня поджидал «сюрприз».
Светлана Павловна Стародубова, директор школы собственной персоной, восседала за первой партой. Оно и понятно, усесться за мой стол было чревато вымазыванием в охре. Ясно, уже донесли. Директор потрудилась сама дойти до моего кабинета, чтобы оценить масштаб трагедии! Значит, выволочка будет образцовой.
Стародубова холодно глянула на меня сквозь толстые окна очков, устало вздохнула:
– Вероника Владимировна, ну что же вы так? Вы педагог, необходимо находить общий язык с учениками, а у вас одни мужчины на уме. Я понимаю, вы женщина еще молодая, время уходит. Но мы же здесь работаем, а не ищем подходящую партию.
Уже и про Вадика сообщили. С Ромой мы расписаны не были, так что технически в глазах коллег я самая настоящая «старая дева». Гордый статус разведенки в педколлективе воспринимается более благосклонно, да еще желательно, чтобы с детьми.
Я кусала губы, лишь бы не разреветься перед этой раскормленной воблой. Стародубова же продолжала методично вынимать из меня душу:
– Давайте, положа руку на сердце, признаем: с учениками вы не справляетесь. Вы прекрасно понимаете, что посреди учебного года найти учителя изобразительного искусства нереально. Вам придется доработать до июня. Потом же, просто по-дружески, рекомендую подумать о смене профессии. Может быть, в какой-нибудь кинотеатр нужен оформитель плакатов? Хотя ваша специализация вымирает, все заполонили нейросети.