Я замираю, глядя на все великолепие, внутри словно надули воздушный шарик, который поднимает мою душу вверх. Аргам же смотрит на меня, кивает, улыбается, будто понимает, что я просто не могу вдохнуть от восторга. Он осторожно берет меня за руку, целует каждый ноготок. Этот собственнический жест возвращает меня на землю.
– Любовь моя, ты же видишь, Арагама создана для прекрасной Вероники.
Смотрю на мужчину. Да, он хорош: красив, сдержан, вежлив, наделен властью и неограниченными возможностями. Иначе как, не будучи эджером, он смог пройти сквозь миры и найти меня? И я ему зачем-то нужна. Кстати, о любви…
– Эмир Аргам, меня смущает, что вы называете меня любимой, а мы знакомы всего ничего. Вы так обращаетесь к каждой своей жене из гарема?
Я пытаюсь найти в нем что-то отталкивающее, а то, кажется, я поплыла.
– Гарем? – Аргам поднимает черную тонкую бровь. – Это место, где, словно в зверинце, собрано много женщин, предназначенных для одного мужчины?
Вижу на его лице гримасу неприятия.
– Любовь моя, у меня нет гарема. У меня может быть одна-единственная женщина, моя жена. И это ты.
Почему-то эта новость меня не радует. Лучше бы у него был гарем. Или два.
***
После обеда в большом придворцовом дворе, как и положено, засаженном цветущими деревьями и уставленном каменными чашами фонтанов, эмир посадил меня в изящное ландо, запряженное двумя мохнатыми четырехногими птицами. Грифоны произвели на меня неизгладимое впечатление, полуорлы-полульвы были огромными, невозмутимыми, рассматривали меня птичьим взглядом. Как таких гордых животных умудрились запрячь в карету?
– Не бойся, они добрые, – тепло улыбнулся «муж». – Предлагаю совершить небольшую прогулку. Тебе понравится, обещаю.
Он протянул руку, на сей раз я капризничать не стала, а невежливо вцепилась в него, пытаясь подальше обойти "добрых" грифонов. Мы сели в карету, и произошло то, чего я боялась, – мы взмыли в воздух.
– Боюсь высоты, – пропищала я.
Аргам покровительственно приобнял меня за плечи, я позволила это сделать, на всякий случай, вцепившись в боковинку кареты. Но вскоре забыла о страхе. Да, Арагама была прекрасна, такое можно было изобразить лишь в стиле ландшафта фэнтэзи. За городом, где находился дворец эмира, открылся вид на неподвижное озеро, по берегам которого рассыпались сиреневые деревья. То, что ранее я приняла за буйное цветение, оказалось листвой необычной расцветки. Среди поросли бродили похожие на ланей животные, только значительно крупнее и с синим отливом на гладкой шкуре. А мы взмывали все выше, дальше показались горы насыщенного зеленого цвета, в ущельях переливались на солнце водопады. Дух захватывало от простора и фейерверка красок. Белые птицы летели вровень с нашими грифонами, резко меняли направление, пикируя вниз. На горных платах трудились люди в широкополых шляпах. Они поднимали голову и махали нам, я махала в ответ, одной рукой вцепившись в камзол эмира, который продолжал меня придерживать. Как же здорово жить среди этой красоты! Люди засыпают здесь с улыбкой на губах, чтобы проснуться с улыбкой, и радоваться целый день до вечера.
Я посмотрела на эмира, лицо его было совсем близко.
– Как тебе Арагама, жена моя?
Он чуть сжал вишневые губы, но целоваться не потянулся. Хотя хотел, это я видела.
– Это самое прекрасное, что может быть. Твоя страна безгранично красива.
Эмир смотрел на меня чарующими черными глазами:
– Это твоя страна, любовь моя.
27. Маленькая надежда
– Завтра на главной площади тебе представят жителей Арагамы. Они уже любят тебя почти также, как и я. Почему почти? Сильнее, чем я тебя, любить невозможно.
Мой внезапный супруг загадочно сверкал темными омутами глаз. Ну-ну, быстро у них тут влюбляются.
Мы сидели в волшебном месте, за столиком, стоявшим на деревянном настиле у воды. Вокруг разместились большие бумажные фонарики. Свет, исходивший от них, был мягким, живым. Вокруг тишина: ни кваканья лягушек, ни дуновения ветра, не вскрика ночной птицы. Дневное светило уже зашло. Намеренно не говорю, что солнце, поскольку здесь было не оно. На темном небе ярко светила нелуна. Что это не спутник Земли, было понятно сразу, – у него не было привычного печального лунного лика. Огромный белый шар, поперек изборожденный темными полосами кратеров, больше походил на новогоднюю игрушку, и так задорно сиял, что никаких фонарей в принципе было не надо.