Что он там себе напридумывал?
Охотник подхватил с полу куртку и пошел на выход.
– Дэвид, дай мне объяснить.
– Позже, – бросил на ходу.
Я стояла в дверном проеме и смотрела, как он спускается по лестнице, затем послышался хлопок закрывшейся двери подъезда. Внутренний голос подсказывал, что лучше его сейчас действительно не задерживать, дать ему остыть, момент все равно безнадежно испорчен. Но ведь Дэвид даже не дал мне рта раскрыть. Где хваленная боевая выдержка? Как мальчишка. Ну что он мог подумать? Я тут с бывшим любовником. В бассейне. Пока он там миры спасает.
Кожа все еще горела от его прикосновений и поцелуев. Не было ни злости, не обиды. Лишь сожаление. Шкаф большой, а антресоль пустая.
Между перил был просунут шикарный букет Алтуфьева. Надо же, парень разорился. Взяла цветы, они-то ни в чем не виноваты.
45. Репетиция
В воскресенье шла в школу, как на эшафот. Ну кто придумал репетиции в выходной? И так понятно кто. Сейчас Светлана Павловна не преминет ткнуть в мою бесполезность для творческой жизни школы, ибо танцевать, петь и тем более показывать фокусы не буду. А Дэн… Я даже не успела спросить Дэйва, где наш «принц». Впрочем, а что я успела? Показать себя легкомысленной, если не подленькой, девицей, подающей надежды бывшему.
Коснулась губ, прикрыла глаза. Воспоминания о поцелуях Дэйва то и дело яркими вспышками возникали в голове. Это наваждение. Никогда в жизни ни ощущала такого: словно легкие молнии пробивали тело, погружали в эйфорию. Дэвид. Грубый, неотесанный мужлан, напрочь лишенный умения Дэна – разговаривать, договариваться, выяснять, слушать. Но хотелось только его, своенравного охотника, а не синеокого красавца. Хотелось так, что хоть волком вой.
Я вошла в школьный актовый зал: ряды зеленых велюровых кресел, солнечный свет, пробивающийся через бежевые жалюзи на огромных окнах, и пахло здесь по-особому, уютом, беззаботным детством. Красивая сцена, посвященная десятилетнему школьному пути. То, что эскизы к декорациям делала я, сейчас, конечно, никто и не вспомнит. А вот отсутствие моих «родственников-факиров» заметят непременно.
На сцене танцевала Кристина. Она собрала молодых учительниц и девочек-старшеклассниц. Смешные шляпки, короткие платьица, тросточки. Чарльстон в их исполнении казался наивным, задорным и вызывал улыбку. Вот так Кристина Олеговна! Молодец.
– Вероника Владимировна! Здравствуйте. А что же вы в гордом одиночестве? – раздалось сбоку.
Началось.
– Добрый день, Светлана Павловна. Наверное, сегодня не получится показать новый номер.
Директор недовольно посмотрела на меня поверх очков. Но включить нравоучения не успела. За спиной я услышала недоуменный шепоток, осязаемо почувствовала, как слои воздуха пришли в движение. Повернулась. Наткнулась на насмешливый карий взгляд. Высокий мощный мужчина шел к нам по проходу между рядов кресел, словно по подиуму. Коллеги, наблюдавшие за репетицией, сейчас не сводили с него глаз, забыв, что происходит на сцене.
– Позвольте вас приветствовать, – Дэвид благородно склонил голову, а затем…
Он поцеловал ручку Светлане Павловне. Лицо директрисы окрасилось в цвет ее бордовой кофточки, глаза заблестели.
– Прошу разрешить мне представиться, – после короткого кивка Стародубовой продолжил. – Давид Лунёв.
Лунёв? А что, у него еще и фамилия есть?
– Дорогая, счастлив тебя видеть, – он сжал мои пальцы, аж как током пробило.
Вот это грубиян, шкаф с пустой антресолью. Где безудержный Дэйв, что страстно целовал меня вчера, не соизволив сказать ни слова? Эджер, ответила я сама себе. Мастер перевоплощения, словно нож в масло входящий в любой мир. Что уж стесняться, я сама менялась, попадая в иномирных проводников. Школа – это вам не Аквахета, здесь даже к рыбьему хвосту привыкать не надо.
– Светлана Павловна, сейчас подойдет наш друг. Понимаю, что опоздания – удел слабых духом, в стенах школы такое неприемлемо. Однако у него есть оправдание – он всю ночь репетировал свой номер для школьного концерта, – продолжал добивать своей учтивостью новый Дэйв.
Еле сдержала смешок, представив, как Дэн готовится к представлению в школе.
– А что же вы, ничего нам не представите? Я слышала, что вы таланливый иллюзионист, дети в вашем дворе были в восторге, – наконец обрела голос директор.
Дэвид скромно улыбнулся, опустил глаза, прижал ладонь к груди, склонил голову. Как он это делает!
– Мои таланты сильно преувеличены.