Крэйзи трется о мой живот огромной башкой. Теперь все будет хорошо. Я это знаю.
– Нам надо добраться до цивилизации. Отведешь?
Крэйзи идет вперед, но постоянно касается меня то боком, то кончиком длинного хвоста. Теперь мне почти не страшно. Леопард добрался до меня, значит, и Дэйв прорвется. Я в этом уверена.
Мы довольно быстро выходим из густых зарослей. Передо мной холм, поросший молодой травой. Пантера в два прыжка забирается на вершину, оглядывается, ждет меня. Неожиданное волнение сбивает дыхание. Что там? Сама не понимая почему, бегу вперед.
Наверху замираю.
Абсолютно одинаковые двухэтажные молочно-бежевые дома с оранжевыми крышами, четкие линии дорог, ухоженные дворики с минимальным количеством зелени. Даже деревья рядом с домами такие же, как у всех. В центре этой геометрической идиллии круглая площадь. На ней единственное круглое здание, по сторонам от здания расположены восемь постаментов, на которых горит коричневый огонь с оранжевыми всполохами. Вид пламени почему-то навевает тоску. Постаменты равноудалены, четыре подальше, четыре поближе. Сверху мне прекрасно видно, на что это похоже.
Смотрю на простирающийся вид и понимаю: если просто маленький кулон розы ветров сдерживает эджера от перемещений, то такая конструкция, лучи которой к тому же усилены расходящимися во все стороны ровными линиями домов, оберегает от перемещений целый мир.
Людей мало, но они есть. Женщины копошатся в своих двориках, мальчишки ездят на велосипедах. И все равно это был бы наискучнейший пейзаж, если бы город стоял на земле. Но нет, он парит, несколько колыхаясь, в нескольких метрах от земли. Я вижу, как к городу ведут с земли шаткие мостки с веревочными перилами. Значит, их можно убрать, например, на ночь, или при опасности.
Коричневый огонь на концах лучей похож на ржавчину. Что за странный цвет? Нервно перебираю шерсть Крэйзи, который стоит словно приклеенный к моему бедру. Тогда, в кафе, меня пытались утащить с помощью транспортационных линий именно такого цвета. Меня прошибает пониманием: эта мирное поселение – самое логово врага, который с непонятными целями решил истребить эджерство. Но зачем он притащил меня сюда и бросил в лесу?
Горсть песка летит в лицо, попадает в глаза, скрипит на зубах. Моргаю, беспомощно оглядываюсь. Вокруг танцуют крошечные песчаные смерчи. В одной такой спирали песок видоизменяется, проявляется поблескивающая на солнце лысая макушка, затем соболиные брови, черные пронзительные глаза. Передо мной Сауд. Но не весь, а только его голова и немного груди.
– Ника, мы стараемся к тебе прорваться. Спрячься куда-нибудь, как-то определи свое место, чтобы нам легче было тебя найти, и жди.
Я зачарованно смотрю на говорящую часть «джинна». Смысл прятаться, если я «определю свое место»? Да и как, выбросить белый флаг?
– Мир закрыт, здесь огромная роза ветров, – отвечаю ему срывающимся голосом.
– Да, я чувствую, не могу переместиться весь. Это как сквозь вату, застреваю в ворсинках, не понимаю, где ты находишься. Но Крэйзи, вижу, добрался, я отправил его из своего мира в виде мушки, а он тут вон как подрос, и тебя сумел найти, – вроде как с гордостью говорит Сауд. – Мы что-нибудь придумаем, объединяем силы всех эджеров. Просто спрячься, перетерпи. Умоляю.
Песок осыпается на землю, Сауд исчезает.
Сажусь прямо на землю. Пантера ложится рядом. Крэйзи сумел меня здесь найти, из крошечного насекомого обернулся собой, и, к счастью, в реальности он леопард-меланист, а не птичка или мышка. Но это все, на что я могу сейчас рассчитывать. Сауд сказал, что эджеры пытаются прорваться ко мне. Но и я, и они прекрасно понимают, разграничители не умеют объединять силы, мы одиночки, «один эджер – один мир». Да и не должны мы петь хором, каждый уникален по-своему. Если самый мощный пространственник смог сюда разве что муху протолкнуть, и то не прямо ко мне, а невесть куда, то я… обречена?
Из всех эджеров только мы трое смогли объединиться, сила трех сработала, и то это было единожды. А сейчас Дэн и Дэйв там, а я здесь, и сюда разве что муха пролетит. Созверья пластичней, они перекидываются в любых представителей местной фауны. А мы люди, хоть и необычные. Мы можем перемещаться только в проводника, и то по его согласию, или сами собой, что, как уже выяснилось, чревато последствиями. Так мы очень уязвимы. Да и время здесь может идти по-другому. Может быть, если я все-таки вернусь домой, там будет уже двадцать пятый век?
Захотелось зареветь, пожалеть себя. На миг закрыла глаза. Когда вновь огляделась – только что свежая весенняя травка превратилась в старую солому, точно гнила на земле несколько лет. Испуганно оглянулась на лес: черные корявые деревья без единого листика, словно этому лесу много веков, и не был он зеленым и прекрасным всего несколько минут назад.