– Я скучал. Может быть, как-то опосредовано, сам не понимая, чего мне так не хватает, тосковал по нашим «диванным» выходным, вылазкам на природу.
В глазах Романа появляются слезы. Он плавно обходит диванчик, на котором я сижу, но Крэйзи тут же опирается крупными лапами на диванную спинку, не скалится, но строит крайне недоброжелательную морду.
Роман замирает. Кажется, он начинает терять терпение, ходя около меня, словно кот вокруг сметаны.
– Ты же понимаешь, что я могу выкинуть эту псину отсюда на раз, – произносит он сквозь зубы. – Ты совершенно не ценишь мою терпимость.
– Тут же не работают перемещения, – начинаю я, но осекаюсь, вспоминая, каким образом оказалась здесь. Роману это подвластно. Он действительно очень силен, либо все здесь настроено под него.
– Это мой мир, но я готов дать тебе все бразды правления от него, – словно слышит он мои мысли.
– Я же и без твоего разрешения смогла достать себе здесь одежду, – противоречу я. – Значит, не такая я уж и слабая.
Роман улыбается и смотрит на меня, словно я ребенок-трехлетка.
– Эту одежду ты не вытащила из другого мира, а взяла тут же, попросту у кого-то сперла. А это не сила, а признак эджерской слабости. Малыш, я тебе добуду самые дорогие туалеты, из-за которых королевы будут рыдать от зависти. Просто расслабься. Прими все как данность. Я твой единственный мужчина, никакие тупые охотники не смогут изменить то, что было между нами. Прости и вспомни нашу любовь.
И я вспоминаю, только вот не то, что он от меня требует. Я вспоминаю, как ушел без сожаления, как потом не появился ни разу, как ждала его и ночами грызла от бессилия подушку, как пришла к продавцу моих картин, а тот сказал, что мой парень уже забрал все деньги. А еще я вспоминаю Дэйва, стоящего у плиты на моей кухне, улыбающийся взгляд карих глаз, безумные поцелуи. И на душе теплеет.
Роман пристально смотрит мне в глаза, и словно понимает ход моих мыслей:
– Пойдем, ты вынуждаешь меня кое-что показать, хотя не должна была этого видеть.
В центре зала, прямо под розой ветров на потолке появляется серебряная ниточка, она закручивается по спирали, появляется еще одна, еще. И вот перед глазами колыхается серебристый кокон чуть больше человеческого роста.
– Посмотри внимательно, – просит бывший.
На светлой поверхности кокона вижу картинки, словно слайды из… будущей жизни: я в подвенечном платье, счастливая, обнимаю охапку цветов, рядом Роман в строгом костюме, смотрит на меня, словно не может надышаться. А вот я в купальнике на борту яхты, Рома трогательно прижимает меня к себе. Третий слайд вообще сродни удару под дых. Малыш, глаза светло-голубые, как у Ромы. Но губы, скулы, светлые волосы, веснушки. Я вижу, что это мой сын. Перевожу ошарашенный взгляд на довольного Алтуфьева.
– Ничка, все предрешено. Я – твой, ты – моя.
– Но я тебя больше не люблю, – шепчу словно для самой себя.
Алтуфьев резко меняется, что-то хищное проскальзывает в его чертах лица. Он быстро берет себя в руки.
– Девочка моя, мы поженимся. Сейчас войдем в этот портал, ты дашь мне руку и скажешь коротко: «Да!». Все наши проблемы сразу разрешатся. Потом будет красивая свадьба на Земле, о какой бы ты только могла мечтать, ты позовешь весь педсостав своей задрипанной школы, я буду за тобой красиво ухаживать, дарить цветы, ублажать.
– А разве не наоборот, сначала ухаживают, а после свадьба? – спрашиваю, уже плохо соображая, что он хочет и как мне быть.
– Ты про конфеты и букеты? Ника, мы жили с тобой вместе больше года. Пойми, я мужчина, меня сейчас просто разорвет, если ты не согласишься. Давай сразу поженимся, потом медовый месяц, самый сладкий, какой только можно вообразить. Я клянусь выполнить любую прихоть своей девочки. Пожалуйста, малыш, не мучай меня больше.
Что-то раньше его вполне устраивало сожительство. А теперь... Роман воодушевлен, напорист и… ужасен. Я чувствую в нем что-то другое, глубокое, древнее. То, что прямо сейчас пожирает меня. Если я уступлю, то уже не спасусь. Эджерская чуйка просто вопит: «Опасность!».
Я закрываю глаза, выдыхаю и перемещаюсь. Но совсем недалеко, мне удалось только выбраться из круглого здания, и сейчас я у его раскрытой двери, к которой огромными прыжками приближается Крэйзи, быстро соориентировавшийся, куда я подевалась. Роман все еще стоит у серебристого кокона, не понимая, как я такое провернула. Да еще под двойной розой ветров, одна из которых расположена на потолке здания, а другая сверху, с лучами, заканчивающимися постаментами с огнями, и вплетающаяся далее в геометрически правильный город.
– Крэйзи, – ору пантере, – гаси огни!