То тут, то там фиолетовую почву прорезали ровные, гладкие, точно отполированные черные дорожки. На некоторых из них хаотично торчали все те же розоватые гребни. Пейзаж был сюрреалистичен и уныл до крайности. Казалось, еще минут пять я посмотрю на это убивающее глаза черно-фиолетово-сиреневое безобразие, и медленно начну сходить с ума. Только сейчас поняла, насколько было глупо заявиться сюда в своей ипостаси, а не переместиться в проводника, адаптированного к местным условиям. От убийственного сочетания цветов начала болеть голова, хорошо еще воздух подходил для моих легких. С другой стороны, моей задачей было сохранить свою тушку, и я не могла оставить свое тело в чьем-то межмирье.
«Просто надо было посмотреть сначала, куда прешь, – бурчала себе под нос. – А если бы здесь была раскаленная лава, и жили какие-нибудь огневики»?
Вдруг краем глаза уловила на дорожках движение, черное на черном. А вот и аборигены пожаловали.
В мою сторону по гладким дорожкам, тщательно огибая «лишайники» перемещались черные трубчатые существа, отдаленно напоминающие червяков, гусениц или даже ветки коралла. Они довольно быстро обступили меня и начали касаться со всех сторон. Я стояла ни жива, ни мертва от ужаса. У них не было глаз и рта, и общались они на непонятном мне языке прикосновений. Я быстро это поняла, все-таки эджерская чуйка работала, несмотря на то что была в чуждом для этого мира теле. Утешало одно – я мгновенно могу вернуться обратно в межмирье.
Но «трубочки» никакой агрессии не проявляли. Наоборот, они были миролюбивы, а их касания походили на нежный бархат. Вдруг я почувствовала призыв проводника. Раньше тотчас бы поддалась вихрю радужных линий и переместилась в тело такой трубочки. Но после занятий с Дэном я научилась противостоять призыву. Я затормозила, и по очень примитивной причине. Мне стало страшно. Достаточно представить себя вот таким «червяком». Без зрения, возможно, без слуха, без рук-ног. А они вообще дышат? Присмотрелась повнимательнее: тела местных жителей покрывали тоненькие усики, чуть расширявшиеся на концах. Наверное, это их органы чувств, заменяющие глаза и уши.
Призыв проводника стал настойчивей. Но как я брошу здесь свое тело? Мне не удастся мгновенно вернуться обратно, я же и так здесь. Господи, почему все сложно? Зов проводника продолжал звенеть в голове колокольчиком. Будь что будет, я – сильная. В конце концов, это моя работа, призвание. Я подошла к грибу-обелиску, села, прижалась к нему спиной, чтобы мое несчастное тело не упало в колючки, пока будет без присмотра, и отозвалась на призыв.
***
Здесь было ни темно, ни светло. Просто не существовало такого понятия. Зато было тепло и благостно. Так спокойно. Сладкий запах земли. Рядом такие же ашшы. Они никогда не подведут, не подумают, не пожелают, тем более не сделают плохого. И я боялась увидеть этот мир изнутри? Да он уютный, добрый, нежный, никакой агрессии. Здесь нет слов. Но разумные ашшы понимают друг друга. И я понимаю. Я же теперь тоже ашш, пусть и временно. Это им страшно бы было оказаться в моем мире постоянных переговоров, претензий, резких красок, звуков и движений. А еще – зависти и злобы, борьбы за место под солнцем. Здесь же полное равенство и понимание. Они что, не болеют и не умирают?
Стоп. Не все так гладко в датском королевстве. Мой проводник, в теле которого я нахожусь, рассказывает. Нет, не словами, он словно мягкими пальцами залез в голову и раздвигает мои мысли, освобождая место для… осмысления. Ашшам грозит опасность. «Ну вот, рандомно заглянула в первый попавшийся мир, – брюзжит мой человеческий голос. – Эджер и в Африке эджер, ему спасение мира подавай».
Гладкая поверхность – это один из показателей благополучного мира ашшев. Они млеют, перемещаясь по отполированной черной глади. Маленький скол или зазубринка – повод, нет, не для страданий, таковых в этом мире нет вовсе. Это ощущение дискомфорта, которое на фоне отсутствия отрицательных эмоций уже можно считать катастрофой. Они обожают грибы-обелиски, потому что те тоже без сучка, без задоринки. Синеголовые колючки, конечно, не любят. Но принимают, это часть их природы.