– Только ничего не трогай, пожалуйста, – предупреждает он.
Я и сама вижу, что не всё здесь так просто.
Дэйв ведет меня к простой лавочке, утопающей в сиреневых кустах. Садимся. Он срывает несколько соцветий, сминает их в руке, долго смотрит на свои пальцы, будто колдует, затем поднимает на меня отчаянный взгляд.
– Возьми, – протягивает болезненно сжатый кулак.
Зачем мне смятые цветы? Но поддавшись вперед, я вижу, что в руках у него небольшое сияние, оно переливается от нежно-розового до глубокого бордового. Я смело раскрываю ладонь, а он осторожно перекладывает это эфемерное нечто мне.
– Что это, – спрашиваю полушепотом.
Дэвид так открыто улыбается, а глаза становятся точно пьяные:
– Это запечатка. Концентрат моих ощущений. Если ты её зажмёшь, то поймёшь, что я к тебе чувствую.
63. Разноцветный мир серого цвета
Я боюсь сжать ладонь. Энергетическая запечатка Дэйва греет и щекочет мне руку.
– Как ты это сделал? – пытаюсь оттянуть мгновение откровения. – Как такое возможно?
Раз просто не сказал три ожидаемых мною слова, значит не всё так просто. И я трушу. Хочу, чтобы он чувствовал то же, что и я.
– Ника, ты доверилась мне, и увидела этот мир таким, каким он был. А теперь включи в себе эджера.
Я растерянно оглядываюсь вокруг, чувствуя, как замирает дыхание. Сирень, трава, дорога, солнце словно линяют, потом выгорают, картинка становится черно-белой. Этот мир мёртв!
– Это серый мир, – с удивлением я смотрю на Дэвида. – Зачем ты меня сюда привел?
– Только тут можно запечатать свои чувства и передать их другому.
А что, ртом сказать нельзя? К чему такие сложности. Или как в фильме: я простой солдат и не знаю слов любви. Снова смотрю на запечатку Дэйва. Основной ингредиент мне понятен. Но там кроется что-то еще. И я не уверена, что хочу об этом знать.
– Обязательно сейчас? – спрашиваю робко.
– Нет, посмотришь, когда будешь готова. Пойдём отсюда в более приятное место. Всё-таки у нас свидание.
Охотник поднимается, протягивает мне руку.
– А куда это положить, – протягиваю Дэвиду его запечатку.
Он вынимает из кармана крохотный кулончик, открывает его и помещает туда свою запечатку. Мда, кто-то основательно подготовился к нашей встрече. Она выглядит в десять раз более объёмно, но легко помещается в крошечное золотое сердечко.
– Это же энергия, – разъясняет он. – Она не имеет понятной нам физической величины, поэтому может сжаться до спичечной головки. Но от этого мои чувства не становятся меньше. Теперь, как надумаешь меня понять, просто откроешь это украшение, – разъясняет он, вешая кулончик мне на шею.
Спасибо, не сказал: как наберёшься смелости.
Я останавливаю Дэйва, прижимаюсь к его груди. Он приобнимает меня, молчит. Почему всё так непросто? Неужели нельзя, как у людей: люблю, хочу, женюсь. А тут сплошные проверки. Мне его прошлого испытания с Арагамой хватило выше крыши. Но спрашиваю я другое:
– А что тут случилось? Эджеры плохо сработали, и доминантный мир поглотил этот целиком?
– Нет, коллеги тут не причём, здесь не было никаких разрывов, – горько усмехается Дэйв. – Местные истребили себя сами.
– Война?
– Запечатки их сгубили, – пожимает он плечами. – Ведь можно запечатать не только умиротворение, искрящуюся радость или удовлетворение, но и свою одержимость, взрывающую мозг злобу, а то и ненависть. А потом подкинуть это состояние врагу, или бросившему любовнику, или бандюгану, обворовавшему твой дом.
– Но тогда получается, что ты избавляешься от мучающих тебя страданий? – спрашиваю я.
– Нет. Это же просто слепки с чувств и эмоций, меньше этого всего в человеке не становится. Он также будет испытывать собственную ничтожность или ярость.
– Тогда получается, что и бросивший тебя любовник не станет страдать по тебе также, как и ты, даже если вскроет запечатку и узнает, что ты на самом деле чувствуешь?
– Не станет. Но задумается. Может быть, даже всё осмыслит, и вернётся из жалости. Но страдания могут быть и по другому поводу. Например, понимание, что чувствует твой враг, только еще больше распалит твою жажду его истребления. Ты ведь, вскрыв запечатку, точно знаешь, насколько сильно он хочет прикопать тебя, как кровожадно ненавидит и мысленно расчленяет. Или как отчаянно жаждет выкосить всю твою семью.