— Чье это мнение? — поинтересовался Петр Миронович.
— Если откровенно, то не наше.
Для Машерова было ясно, что приказ исходил от члена Политбюро ЦК КПСС М. А. Суслова, не замечавшего сложности и противоречивости духовного процесса.
Машеров положил рукопись, что называется, под сукно и вернулся к ней лишь летом 1980 года. Освежил и доработал текст книги, который отослал в Политиздат, где пообещали не вносить никаких корректив. И с нетерпением ждал ее выхода в свет. Буквально каждый понедельник спрашивал у меня, разговаривал ли я с Москвой.
— С Политиздатом поддерживаю постоянную связь. Вот-вот ваш труд появится на книжных полках.
Петр Миронович не дождался его. Бандероль с сигнальными экземплярами книги «Советская Белоруссия» (тираж издания — 100 тысяч экземпляров) я передал вдове Полине Андреевне.
Интересовали Машерова и такие фундаментальные ценности, как солидарность и патриотизм. Общеизвестно, что без них не может существовать любое цивилизованное общество. Это целиком и полностью относилось к многонациональному советскому государству, в том числе — и к Беларуси.
Проповедование и защита патриотизма — этого духовного явления — стали для него священной обязанностью. Постоянно подчеркивал: «У кого нет памяти, у того нет будущего. Забвение идеалов рождает хаос и разрушение».
Выступая 27 февраля 1975 года с речью на Всесоюзном совещании писателей и критиков в Минске, Машеров со всей определенностью сказал: «Какие бы то ни было издержки совершенно недопустимы в том, что является гордостью и славой нашего народа, его героической историей, его святыней. В данном случае любая незрелость мысли наносит ущерб не только науке, литературе и искусству, но и всей работе по воспитанию трудящихся. Ведь изживать посеянные кем-то в душах людей заблуждения и сомнения куда труднее, чем с самого начала формировать единственно верное, единственно правильное отношение к событиям, фактам и явлениям, имеющим принципиальное значение как для оценки пройденного нами пути, так и для нашего настоящего и будущего».
Петр Миронович трепетно заботился о том, чтобы мужество и героизм наших людей, проявленные в период суровых испытаний, не были забыты. Погибших за Отчизну испокон веков чтили на славянской земле. Еще работая в Бресте, Машеров встретился с Сергеем Смирновым, возвращавшимся из зарубежной поездки, и попросил его рассказать о том, как в грозные дни 1941 года гарнизон яростно оборонял цитадель на границе, когда фронт ушел далеко на восток, и сражался дольше, чем многие поверженные страны Европы. Это вдохновило писателя, и, собрав письма-исповеди защитников, он выступил по Всесоюзному радио. Резонанс был огромным. Сергей Сергеевич отправился на поиски своих героев, возвращая из небытия их добрые имена. В 1964 году издал свою главную книгу «Брестская крепость», которая через год получила Ленинскую премию, а цитадели на Буге было присвоено почетное звание «крепость-герой».
— Представление ЦК КПБ подписал я, а обосновал его своими книгами ты,— признался Петр Миронович Смирнову.
Не могу не вспомнить один интересный эпизод. После окончания Белгосуниверситета я работал в брестской областной газете «Заря», и редакция заблаговременно готовила тематический номер, посвященный открытию в Брестской крепости мемориала. Мне было поручено организовать выступление Сергея Смирнова на страницах нашего издания. Позвонил в Москву, в Союз писателей СССР. Там навели справки и ответили:
— Сергей Сергеевич в отпуске — путешествует на теплоходе по реке Лена.
Я приуныл, призадумался и рискнул отправить письмо с пометкой на конверте: «Сибирь, речное управление реки Лена, писателю С. С. Смирнову». И надо же! Вскоре от него пришла рукопись на нескольких страницах, которую храню по сей день. Статья стала украшением спецвыпуска. От души порадовались мы и за советскую почту — настолько четко, ответственно она сработала.
25 сентября 1971 года при большом стечении народа состоялось открытие величественного памятника. На торжество приехал и Сергей Смирнов. Вместе с сотрудниками редакции Петром Сутько, Анатолием Гараем я подошел к нему и вручил номер «Зари». Сергей Сергеевич, пробежав глазами свою публикацию, обратил внимание на то, что в ней не оказалось абзаца, в котором говорилось о преследованиях Берией чудом выживших немногих защитников крепости. Он задумчиво посмотрел вдаль и произнес: