Вот уже не один год, как я сама у руля хозяйства. Развивается оно динамично, по восходящей. Доплаты от государства не получаем, работаем на полном самофинансировании. И, размышляя о слагаемых успеха, прихожу к выводу: они — в возросшем мастерстве наших кадров. Искусству работать с ними я училась у Машерова.
Да, это был руководитель, умеющий вступать в соавторство с рабочим, колхозником, ученым. Мы благодарны ему за эту мудрую школу жизни.
Всякий раз, бывая в Минске, я приношу цветы на могилу Машерова. Молча стою у памятника, на котором нет никаких титулов, а только высечены фамилия и инициалы. Рядом тянется ввысь дубок, посаженный в честь командира-партизана по кличке Дубняк. Этот дубок мне представляется живым памятником природы Петру Мироновичу. Кажется, в этом деревце — его душа. Подхожу к дубку, касаюсь ладонями ствола. Становится благостно и спокойно, словно побывала в храме.
Сергей Шабашов (1923—2007), первый секретарь Витебского обкома КПБ в 1971—1983 гг., также поделился своими воспоминаниями о Петре Мироновиче:
— Я часто останавливался около бюста Героя Советского Союза и Героя Социалистического Т]руда Петра Машерова в Витебске. Кажется иногда, что вот он сойдет с пьедестала и с присущей ему доброжелательной улыбкой, обращенной к окружающим его людям, скажет: «Здравствуйте! Как вы тут живете?..»
Петр Миронович всегда вспоминал деревню Ширки, в которой родился и провел свое детство. Находясь в Сенненском районе, нередко заезжал в деревню, чтобы пообщаться з земляками, полюбоваться красивым пейзажем, постоять, подумать...
Навещал и деревню Ровное Поле в Россонском районе, где когда-то размещался штаб его партизанской бригады. Там велись задушевные беседы с жителями, ветеранами войны. Узнав о приезде гостя, они собирались у мемориального знака.
Если Машеров оставался ночевать, вечерами он старался побывать в театре имени Я. Коласа. Любил смотреть спектакли с участием Ильинского, Сергейчика, Труса, Конопелько, Шмакова. Петр Миронович изумлялся дарованием и жизненной позицией Николая Еременко. Пройдя через фашистские концлагеря, он не разуверился в своих убеждениях и идеалах, сохранил веру в неиссякаемость человеческого духа. Со временем возглавив в Минске Купаловский театр и став народным артистом СССР, Николай Николаевич имел поддержку и понимание у Машерова, оберегал актерские таланты, мог холодному, равнодушному чиновнику бросить гневные слова: «Не в того стреляете!»
Как Учитель Машеров посеял добрые семена на благодатной почве республики. В течение многих лет воспитывал кадры в духе деловитости, скромности, учил работать творчески, с полной отдачей сил, стремился внедрить во все сферы народного хозяйства новейшие достижения науки и техники. Тот посев дал хорошие плоды.
О необычайной скромности Петра Мироновича Машерова рассказал Анатолий Челдышкин (1936—2012), председатель колхоза «Большевик» Солигорского района:
— В разгар уборочной страды 1976-го позвонил первый секретарь Солигорского райкома партии Анатолий Игнатьевич Дубовский и спросил: «Как долго сегодня в поле жатки будут?» «Думаю, часов до 11 вечера, пока роса не упадет»,— ответил я. — «Присмотри там. Ночью к тебе должен Машеров заглянуть».
В то лето долго дождило, потом вдруг стало солнечно, сухо. Хлебный колос звенел, и наши колхозники с восхода солнца до полуночи пропадали в поле, стараясь быстрее и без потерь убрать зерновые, обмолотить. Руководитель республики без лишней шумихи облетал районы на вертолете. Мог сесть в любом месте. Если с кем хотел встретиться — предупреждал. Как, например, Дубовского...
Действительно, около полуночи «высокий десант» высадился в нашем колхозе. Петр Миронович поздоровался с встречающими. Познакомились. И сразу — в поле. На переднем сиденье Машеров, на заднем — первый секретарь Минского обкома партии Микулич, его коллега из Гомеля Гвоздев. Между ними — я.
«Какие перспективы развития свиноводства в ваших местах?» — вдруг оборачивается ко мне Машеров.
С бухты-барахты тут не ответишь — слушатели вон какие. Да и Гвоздев на ухо шепчет: «Подумай, не торопись с ответом».
Через несколько секунд Петр Миронович о выгодах свиноводства начал говорить сам. Я слушал, мотал на ус рассуждения первого в республике лица, примерял их к местным условиям. И грешным делом уже подумал, что Машеров заговорился, забыл о своем вопросе. Но не тут- то было. Закончив свой монолог, он вдруг спросил: «Ну, а как у вас?»
Потом я не раз мог убедиться: попавшего в трудную ситуацию Петр Миронович никогда не загонял в угол, чтобы показать свое превосходство. Он подсказывал ответ, словно брал растерявшегося за руку, выводил на нужную дорогу. Вот и тогда я дополнил соображения Петра Мироновича своими наблюдениями, мыслями. Получился полезный разговор. Кстати, и жатвой Машеров доволен остался. Расставаясь в два часа ночи и пожимая руку, он сказал: «Вы — хозяин».