Глава 6
Мастер Архивариус
- Кто здесь? - эхом раскатилось во тьме. - Я прислан с известием, - ответил я, стараясь не выказать страха. - Что ж, я тебя слушаю. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я смог различить очень большую темную фигуру, движущуюся ко мне. - Это - письмо, сьер, - объяснил я. - Вы - мастер Ультан, архивариус? - Не кто иной, как. Он остановился передо мной. То, что я поначалу принял за какую-то светлую деталь одежды, оказалось седой бородой, доходившей ему до пояса. И, хоть я уже сравнялся ростом со многими из тех, кого считают взрослыми мужчинами, мастер Ультан был на целых полторы головы выше меня - настоящий экзультант! - Тогда примите письмо, сьер, - сказал я, протягивая конверт. Но он не взял письма. - Чей ты ученик? В голосе его вновь зазвучала колокольная бронза. Мне вдруг почудилось, что оба мы мертвы, тьма вокруг - кладбищенская земля, залепившая наши глаза, и колокол призывает нас в некий подземный храм. На светлом фоне бороды архивариуса будто бы появилось посиневшее лицо женщины, которую при мне вытаскивали из могилы... - Чей ученик? - снова спросил архивариус. - Ничей. То есть я - ученик гильдии, сьер. Письмо - от мастера Гурло, а обучает нас большей частью мастер Палаэмон. - И явно - не грамматике... Рука его медленно потянулась к конверту. - Отчего; и грамматике тоже. - Я вдруг почувствовал себя совсем маленьким - этот человек был стариком уже тогда, когда я родился... Мастер Палаэмон говорит, что мы должны уметь писать, читать и считать, потому что в свое время станем мастерами, и тогда нам придется вести переписку с канцеляриями судов, вести учет... - И посылать учеников с письмами наподобие этого, - перебил меня архивариус. - Да, сьер. Совершенно верно. - Что же в нем написано? - Не могу знать, сьер. Письмо запечатано. - Если я распечатаю письмо... - Послышался негромкий треск крошащегося воска. - Ты сможешь прочесть его мне? - Но здесь темно, сьер, - неуверенно сказал я. - Тогда придется звать Киби. Извини... Во мраке я едва мог разглядеть, как он, отвернувшись, приставил к губам сложенные раструбом ладони. - Киби! Киби!!! На этот раз голос архивариуса грохотал так, точно я оказался внутри колокола после того, как звонарь раскачал тяжелый язык. Откуда-то издали донесся ответный крик. Некоторое время мы стояли молча. Наконец в узком проходе меж двух (как мне тогда показалось) грубо отесанных каменных стен блеснул свет. К нам приближался плотно сбитый человек лет сорока, с плоским, бледным лицом и неестественно прямой осанкой. В руках он держал пятилапый подсвечник. - Наконец-то, Киби, - проворчал архивариус. - Ты принес свет? - Да, мастер. Кто это? - Гонец с письмом. А это - мой ученик, Киби, - церемонно сказал мастер Ультан. - Кураторы также объединены в гильдию, к которой принадлежат и архивариусы. Я здесь единственный мастер-архивариус, а согласно нашим обычаям, у каждого ученика есть наставник из старших членов гильдии. Последнее время при мне состоит Киби. Я сказал Киби, что считаю честью знакомство с ним, и - немного застенчиво - спросил, какой праздник гильдия кураторов считает своим. Подразумевалось, что Киби, без сомнения, видел великое множество этих празднеств, однако так и не был возвышен до подмастерья. - В этом году он уже прошел, - ответил мастер Ультан. Говоря, он повернулся ко мне, и в свете свечей я увидел его прозрачные, водянистые глаза. - Ранней весной.., Это прекрасный день. Именно в эту пору на деревьях обычно распускается новая листва... На Большом Дворе не было ни единого дерева, но я кивнул - и тут же, сообразив, что он не видит меня, сказал: - Да. И теплый весенний бриз... - Совершенно верно. Ты пришелся мне по сердцу, юноша... - Рука куратора легла на мое плечо - я не мог не заметить, что его пальцы темны от пыли. - Вот и Киби - еще один юноша, пришедшийся мне по сердцу... После меня он станет здесь главным библиотекарем. Знаешь, мы, кураторы, устраиваем шествие - по улице Юбар. Он шел рядом со мной, оба мы были одеты в серое... Кстати, каков цвет твоей гильдии? - Цвет сажи, - ответил я. - Тот, что чернее черного. - По обеим сторонам улицы Юбар и на эспланадах высятся тенистые дерева - дубы, сикоморы, каменные клены, утиные лапы... Говорят, это древнейшие деревья Урса. Лавочники выходят на порог посмотреть на мудрых кураторов, и, конечно же, книготорговцы с антикварами приветствуют нас. Наверное, мы в своем роде одна из весенних примет Нессуса. - Наверное, все это - очень впечатляюще, - заметил я. - В самом деле, в самом деле. И собор, к которому направляется наша процессия, тоже прекрасен. Частоколы свечей, сверкающих, словно отражение ночного солнца в глади морской. Шандалы из синего стекла, символизирующего Коготь. И мы, озаренные этим великолепием, свершаем ежегодный церемониал перед главным престолом... Скажи, ваша гильдия тоже устраивает шествие к собору? Я объяснил, что мы пользуемся часовней в Цитадели, и вслух удивился тому, что библиотекари с прочими кураторами покидают ее стены. - По праву положения, видишь ли. Подобно самой библиотеке - верно, Киби? - Воистину так, мастер. Лоб Киби был высок и угловат; седеющие волосы заметно отступали к затылку, отчего лицо его казалось совсем маленьким и чуточку младенческим. Понятно, почему Ультану, наверняка время от времени проводившему пальцами по его лицу, как мастер Палаэмон - по моему, он до сих пор кажется мальчишкой... - Значит, вы поддерживаете тесную связь со своими городскими коллегами, - сказал я. Старик огладил бороду. - Теснейшую, так как мы - и есть они. Эта библиотека является и городской библиотекой, и, кстати, библиотекой Обители Абсолюта. И заодно многими другими... - Выходит, всему этому городскому сброду разрешено приходить в Цитадель и пользоваться вашей библиотекой?! - Нет, - отвечал Ультан. - Просто сама библиотека простирается за стены Цитадели. И, думаю, не она одна. Дело в том, что содержимое нашей крепости гораздо обширнее, чем она может вместить. С этими словами он взял меня за плечо и повел вдоль одного из длинных, узких проходов меж уходящих вверх полок с книгами. Киби последовал за нами, подняв подсвечник повыше - наверное, не столько ради меня, сколько для собственного удобства, однако и я мог видеть достаточно хорошо, чтобы не натыкаться на стеллажи из потемневшего от времени дуба. - Глаза еще не подводят тебя, - сказал мастер Ультан через некоторое время. - Видишь ли ты что-нибудь впереди, в проходе? - Нет, сьер. Я и в самом деле не видел ничего. Колеблющееся пламя свечей выхватывало из темноты лишь бесчисленные шеренги книг - от пола до потолка. Кое-какие полки были разорены, другие - набиты до отказа; раз или два я замечал присутствие крыс, угнездившихся на полках, устроивших себе из книг жилища в два и даже три этажа и собственным пометом изобразивших на обложках буквы своего грубого языка. Книги были повсюду - ряды корешков из пергамента, сафьяна, холста, бумаги и сотни прочих, неизвестных мне материалов. Одни сверкали золотыми обрезами, на других просто чернели буквы печатного шрифта, а некоторые были снабжены бумажными ярлыками, пожелтевшими от времени, точно засохшие листья. - Несть конца из чернильницы начатому... - сказал мне мастер Ультан. - По крайней мере, так сказал один мудрец. Он жил очень давно - что он сказал бы, увидев нас сейчас? Другой же утверждал, что за возможность перерыть хорошую библиотеку не жаль и жизни. Хотел бы я посмотреть на человека, способного "перерыть" нашу - хотя бы один тематический раздел! - Я разглядываю переплеты, - сказал я, чувствуя себя крайне глупо. - Как повезло тебе! Хотя я рад. Я больше не могу видеть их, но хорошо помню наслаждение, с которым смотрел на них когда-то. Это было сразу после того, как я стал мастером-архивариусом. Мне было тогда около пятидесяти... Видишь, сколь долго длилось мое ученичество! - Неужели, сьер? - Да-да! Моим наставником был мастер Гербольд, и многие десятки лет мне казалось, что он не умрет никогда. Год за годом, год за годом, и все это время я читал. Пожалуй, немногим удалось прочесть столько! Я начал, как все юноши, с книг, доставлявших удовольствие. Со временем выяснилось, что большую часть моего времени отнимает поиск таковых. Тогда я разработал для себя план и, в соответствии с ним, принялся прослеживать развитие абстрактных наук - от начала знания до настоящего времени. В конце концов я исчерпал даже это и принялся за огромный эбеновый шкаф, стоящий посреди зала, который триста лет собирали к возвращению автарха Сульпиция (и который, как следствие, так и не дождался посетителей). Я прочел собранное там от начала до конца за пятнадцать лет. Успевал закончить по две книги в день! Поразительно, сьер! пробормотал за моей спиной Киби, явно слышавший эту историю далеко не в первый раз. А потом нежданно-негаданно, как снег на голову - умер мастер Гербольд. Тридцатью годами раньше я в силу природной склонности, образования, опыта, молодости, семейных связей и личных амбиций - был идеальным кандидатом на его место. Когда же я и в самом деле занял его, нельзя было найти никого, менее подходящего! Я ждал так долго, что не знал ничего, кроме ожидания, и тяжкий груз никчемных фактов задушил мой разум. Но я заставил себя принять назначение и провел невероятное количество времени, вспоминая планы и максимы, разработанные мной к вступлению в эту должность много лет назад... Он замолчал, вновь углубившись в себя. Сознание старика показалось мне еще более темным и обширным, чем хранимая им библиотека. - Но старая привычка к чтению по-прежнему не давала мне покоя. Я проводил за книгами дни и даже недели, вместо того чтобы управлять тем, что возглавил. А затем - внезапно, словно бой часов - ко мне, оттеснив старую, пришла новая страсть. Ты уже догадываешься, о чем я говорю? Я сознался, что - нет. - Я читал - или, по крайней мере, полагал, будто читаю - сидя у того стрельчатого окна на сорок девятом этаже, что выходит на... Надо же, забыл. Киби, куда выходит это окно? - В сад обойщиков, сьер. - Да, припоминаю: такой маленький, зеленый садик - по-моему, они сушат там розмарин, которым набивают подушки... Словом, я просидел у этого окна несколько страж, и вдруг обнаружил, что вовсе не читаю. Некоторое время я просто не мог понять, что делал до этого. Пытаясь облечь это в слова, я вспоминал лишь определенные запахи, ощущения и цвета, не имевшие, казалось бы, никакого отношения к обсуждавшимся в моей книге вопросам. Наконец я осознал, что не читал книгу - я наблюдал ее, как обычный физический объект. Воспоминания о красном шли от красной ленты, пришитой к корешку для того, чтобы закладывать нужную страницу. Шероховатость, ощущаемая пальцами, - от шероховатой бумаги, на которой был напечатан том. А запах был запахом старой кожи вкупе с почти выветрившимся переплетным клеем. Вот тогда-то я, впервые увидев книгу саму по себе, понял, что есть забота о книге. Рука его сильнее сжала мое плечо. - У нас здесь имеются книги, переплетенные в кожу ехидн, кракенов и животных, вымерших так давно, что следы их существования дошли до ученых нашего времени лишь в виде окаменелостей. Есть книги в переплетах из совершенно неизвестных нам металлических сплавов и книги, переплеты которых сплошь усыпаны драгоценными камнями. Есть книги в футлярах из ароматической древесины, попавшей к нам сквозь неизмеримые пространства, разделяющие миры, - и книги эти драгоценны вдвойне, ибо никто на всем Урсе не может прочесть их. У нас есть книги, отпечатанные на бумаге, изготовленной из растений, выделяющих необычные алкалоиды, отчего читателем, переворачивающим страницы, вдруг овладевают причудливые фантазии и видения. Есть книги, отпечатанные не на бумаге, но на тончайших пластинах белого нефрита, слоновой кости и перламутра, или же на листьях неизвестных растений. Есть и книги, с виду вовсе не похожие на книги - свитки, таблички и прочие записи на сотнях разнообразных материалов. Здесь есть - хотя я уже не вспомню, где именно он лежит, - хрустальный куб размером с твой ноготь, содержащий книг больше, чем собрано во всей библиотеке. Какая-нибудь шлюха могла бы украсить им ухо, как серьгой, - но во всем мире недостало бы томов, чтобы адекватно украсить и другое! И вот, осознав все это, я посвятил жизнь заботе о книгах. Семь лет я занимался этим, и тут, стоило нам решить явные и косвенные проблемы, связанные с хранением, и вплотную подойти к началу первой со времен основания библиотеки генеральной ревизии фондов, глаза мои истаяли, точно свеча. Тот, кто вверил моему попечению все эти книги, ослепил меня, чтобы я понимал, кто печется о самих попечителях... - Если вы не можете прочесть письма, сьер, - сказал я, - я буду рад прочесть его вам вслух. - Верно, - пробормотал мастер Ультан, - я и забыл... Киби прочтет он хорошо читает. Возьми, Киби. Я вызвался держать канделябр, а Киби развернул хрустящий пергамент, торжественно, точно воззвание, поднял его и начал читать для нас троих, стоявших в крохотном круге света среди огромного скопища книг: - От Гурло, мастера Ордена Взыскующих Истины и Покаяния... - Что? - удивился мастер Ультан. - Так ты - палач, юноша? Я ответил, что - да. Воцарилась тишина, затянувшаяся настолько, что Киби принялся было читать снова: - От Гурло, мастера Ордена Взыскующих... - Подожди, - велел мастер Ультан. Киби снова умолк, а я продолжал стоять с канделябром в руках и чувствовал, как к щекам моим приливает кровь. Наконец мастер Ультан заговорил, и голос его звучал так же ровно и обыденно, как в тот раз, когда он сообщал мне, что Киби хорошо читает. - Не припоминаю, чтобы я имел какое-либо отношение к вашей гильдии. Впрочем... Ты, безусловно, знаком с нашим методом пополнения рядов? Я признался, что незнаком. - В каждой библиотеке, согласно древним заповедям, имеется особый зал для детей. В нем собраны книги с яркими картинками, какие нравятся детям, и некоторые простенькие повествования о чудесах и приключениях. Дети посещают эти залы во множестве, но ни для кого не представляют интереса, пока не выходят за их пределы. Он запнулся и, хоть лицо его не выражало ничего особенного, у меня появилось впечатление, будто он опасается, что его слова могут причинить боль Киби. - Однако порой библиотекари замечают ребенка, все еще в нежном возрасте, который мало-помалу выбирается за пределы детского зала и вскоре забрасывает его совсем. Такое дитя в конце концов обнаруживает на одной низкой, но неприметной полке "Золотую Книгу". Ты никогда не видел этой книги и уже не увидишь, так как вышел из возраста, коему она соответствует. - Прекрасная, должно быть, книга, - заметил я. - Воистину так. Если меня не подводит память, переплет ее - из черного клееного холста, должным образом поблекшего на сгибах. Несколько тетрадок вываливаются из блока, несколько гравюр вырвано, но это удивительно красивая книга. Если б я мог найти ее снова... хотя теперь книги для меня закрыты. Одним словом, этот ребенок в свою пору находит "Золотую Книгу". Тогда являются библиотекари - точно вампиры, по словам одних, или же, по мнению прочих, словно добрые крестные. Они заговаривают с ребенком, и тот присоединяется к ним. С этих пор он - в библиотеке, где бы ни находился, и вскоре родители больше не знают его... Я полагаю, примерно так же ведется и среди палачей? - Мы, - объяснил я, - берем детей из тех, что попадают в наши руки еще совсем маленькими. - Мы делаем то же, - пробормотал Ультан, - и потому вряд ли имеем право осуждать вас... Читай, Киби. - От Гурло, мастера Ордена Взыскующих Истины и Покаяния - Архивариусу Цитадели. Приветствую тебя, брат! Волею суда на нашем попечении состоит персона возвышенного положения, именуемая шатленой Теклой; его же волею заключение означенной персоны должно бы