— Не хватает надписи: "Счастливого Нового года и Рождества", — вынесла свой вердикт Станислава, через пару минут любования.
— Это город моего детства, а так же Артема и Насти, которая в тот год в первый класс пошла… Вылезай, приехали.
Дан заглушил мотор на склоне холма, не доехав несколько метров до вершины, и вышел, осторожно прикрыв дверь. Станислава оставила фотоальбом на сиденье и поспешила следом. Они шли по пустынной дороге, хотя снега на ней не наблюдалось, создавалось ощущение, что это скорей от сильного ветра, который не позволял лечь сугробам, чем от частого использования. Если честно, Станислава была уверена, что они с Даном первые, кто проехал здесь за последние несколько недель, а то и лет.
— Хорошо запомнила фото? — спросил Дан, замерев чуть впереди, уже на вершине. — Тогда взгляни на это.
Станислава преодолела оставшиеся три шага, остановилась рядом с парнем и посмотрела вниз. Сначала ничего не разобрала, кроме плавных изгибов серебрящегося в лунном свете снега. Затем, на фоне более светлых дальних холмов, проступила ломанная линия темного города, слегка припорошенного белым. Кое-где в черноте домов проскальзывали красно-желтые огоньки, точно блики от костра пятнали стены.
Станиславу охватил озноб, когда она поняла, что это тоже место, что и на фото. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, и взглянула на Дана.
— Да, — подтвердил парень ее догадку. — Это тот же город, только по прошествии десяти лет.
Но что же такое невероятное случилось, для столь разительных перемен. Да, десять лет это достаточно продолжительный период времени, почти треть жизни самой Станиславы. Вон в некоторых южных странах за это время пять раз может поменяться глава, столица и название. Но слишком ярко горели огни на том застывшем мгновение прошлого, делая еще гуще тьму в настоящем.
— А самое страшное, что он все еще обитаем. Держи.
В поставленные руки Станиславы легла черная коробочка с закругленными краями, в которой Станислава хоть и с трудом опознала электронный бинокль последней модели с многократным приближением и даже ночным виденьем. Тимка притаскивал похожий месяца два назад. При этом выглядел таким счастливым, будто маленький мальчик, получивший первый в своей жизни машинку на дистанционном управлении. Станиславу тогда тоже накрыло его восторгом и она, поддавшись настроению, изучила устройство бинокля. Через неделю Тимке надоела новая игрушка, и гаджит исчез так же внезапно, как и появился.
Девушка поднесла бинокль к глазам, и умная машинка еле слышно зажужжала, подстроилась под нужды хозяйки. Очень четко и слишком близко, так что девушка невольно отступила, возникло грязное, поцарапанное лицо. Станислава прижала пальцем кнопку уменьшения изображения и отпустила лишь, когда в объективе появилась стена дома с окнами первого этажа и кусок свободного пространства перед ней.
Вокруг костра, разведенного, похоже, в низкой мятой бочке, сгрудились люди в каких-то обносках. Одинаково грязные, лохматые, тянущие скрюченные пальцы к огню. Практически бесполые, мужчины отличались от женщин лишь заросшей нижней половиной лица, и то у большинства эту половину прикрывали грязные тряпки замотанные на манер шарфа.
— Людьми этих опустившихся уже трудно назвать, — прошелестел полный боли голос Дана над самым ухом. — Они ничего не хотят и мало что понимают. У них уже давно не возникает мысли покинуть город и уехать хоть куда-то. Им кажется, что весь мир такой же.
У костра зашевелились, заворочались. Блеснуло стекло, и бутылка с мутной жидкостью пошла по кругу. Каждый прикладывался к горлышку, делал несколько глотков и передавал следующему.
— Около двух лет назад, сразу как Настя и Артем смогли бежать и спрятаться, я с троюродными братьями и еще пара человек попытался хоть кого-то вывезти отсюда. В основном забирали детей. В большинстве случаев мы их просто выкрадывали. Иногда увозили с семьей, если конечно люди сохраняли хоть какую-то вменяемость. Кого-то даже выкупали за бесценок у совсем опустившихся. Но что могут сделать шесть человек…
В круг света костра из какой-то щели выползло нечто в столь же грязных лохмотьях, но раза в три меньше чем остальные. Станислава какое-то время рассматривала его, прежде чем осознала — это ребенок. Малыш кутался в рванину, мелко дрожал, его глазки бегали туда-сюда, пытаясь кого-то найти. Вот бродяги зашевелились, зашумели, и от основной массы отделилась вроде бы женщина. Она доковыляла до ребенка, отвесила хлесткий подзатыльник и, сграбастав в охапку, утащила заревевшее в голос чадо в туже щель, откуда ребенок недавно выполз. Остальные бродяги никак не прореагировали на это, продолжая что-то живать, выпивать и тихо переругиваться.
— А потом город накрыла тьма. И многие покорились ей, впустили в себя. И вот после этого мы уже ничем не могли им помочь. Хозяину Псов, Теней и Бездушных жители стали не интересны окончательно. Души их для удовлетворения его потребностей уже не пригодны. Зато тьма в них пришлась по вкусу другим тварям.
Бродяги у костра вдруг заволновались, один из них вскочил, склонил голову на бок, точно прислушиваясь, и вдруг закричал так, что отголосок его крика достиг ушей Станиславы, находящейся от него почти в километре. Люди вскакивали со своих мест, в панике бросались кто куда. Что-то черное мелькнуло, на мгновение закрыв обзор, а в следующую секунду на спину не успевшего покинуть круг человека упал большой зверь. Станислава узнала в нем одну из собак, преследовавшую их с Артемом по тонкому льду во сне Насти. Бродягу, между тем, вдавило в снег. Раз и огромная пасть вцепилась в шею несчастного, клыки сжались, дернули. И голова, разбрызгивая красные капли, отлетела, врезавшись в стену.
— Что это? — Станислава, дрожа, опустила бинокль, еле сдержавшись, что бы не швырнуть его в снег. Будто машинка виновата, будто она нарочно показала такую гадость.
Раздался протяжный вой и вслед за ним из города во все стороны точно волна тьмы и холода хлынула.
— Черт! Засмотрелись! — выкрикнул Дан и, схватив Станиславу за руку, потащил ее вниз по склону.
И хотя машина стояла рядом, пока до нее добежали, Станислава дважды едва не упала и не свернула шею. Запрыгнули в салон. Дан завел мотор. И тут девушка ощутила, как волна тьмы откатывается назад, пары шагов не дойдя до места, откуда они вели наблюдение. Дан, похоже, это тоже ощутил, он выдохнул с заметным облегчением и уже не торопясь, вырулив на дорогу, двинулся в обратном направлении.
***
Пока машина, набирая скорость, летела по темному шоссе прочь от ужасов города, Станислава сидела, вцепившись в ручку двери. Казалось, за последние несколько дней она видела столько странного, а подчас страшного, что считала — удивляться уже не чему. Но каким же ошибочным оказалось это мнение. Вид отлетающей в брызгах крови головы поверг ее в глубокий шок. Дрожь, сотрясавшая ее тело, похоже, стала заметна со стороны. Не удивительно, что взглянув мельком на нее, Дан глубоко вздохнул и протянул серебряную флягу. Станислава быстро отвинтила крышку, сделала два больших глотка и закашлялась. Горло обжег крепкий алкоголь.
— Что это было? — продышавшись, просила Стася.
— Коньяк. Армянский. Три звездочки. — Спокойно ответил Дан.
Машина спускалась уже со второго холма.
— Нет. Там. Что!? — проговорила Станислава сквозь зубы, плотно сжатые, чтобы не выстукивали нервную дробь.
Дан не успел ответить, машина подпрыгнула на кочке, фляга выскочила из слабых рук девушки, описала небольшую дугу, разбрызгивая вокруг темные капли и упала куда-то в вниз. Станиславе, заворожено наблюдавшей за ее полетом, показалось вдруг, что вместо фляги под сиденье укатилась голова. Не помня себя, Стася завизжала, поджала ноги.
Потом было мгновение темноты и хлесткий удар, приведший в сознание.
В салоне пахло горьким шоколадом. Во рту перекатывалась вязкая, неприятно соленная слюна, Стася прокусила щеку. Напротив Дан протягивал салфетку, в глазах его застыло сочувствие и вина. Машина, чуть слышно урча мотором, замерла на краю дороги.