Брови эльфийки сдвинулись на переносице, крылья носа заходили ходуном, некрупная челюсть выдвинулась вперёд, что грозности не добавило, но выглядело довольно угрожающе.
— С чего ты это взял, — вопреки внешнему виду, в голосе проскользнули обиженные и почти слезливые нотки.
— Дитя Леса, — начал Ваган, — пойми ты слишком маленькая и худая, но не в этом дело, ты не обладаешь той сосредоточенной силой, что нужно такому бойцу, как я. Ты умудряешься с мечом, что весит немногим меньше тебя, чуть-ли не польку отплясывать. А для бойца нужна направленная сила и расчётливость тяжёлого броска. — Эльфийка насупилась, в глазах засверкала предательская мокрота, — ты же не будешь в лук ядро вкладывать?
— Нет, — в голосе появились уже отчетливые всхлипы.
Куран посмотрел на несчастную ученицу, напоминающую ворону под дождем, и почему-то её стало жалко. Он обнял её за плечи.
— В конце концов, бойцы же не только в латах и доспехах и с топорами наперевес.
Неожиданно притихший Хони напомнил Учителю, что они отклонились от повествования о славной молодости Великого Магистра.
— Ну, так вот, я отправился, в очередной раз, в Великий Лес, но дальше опушки меня не пустили, как обычно. И чего твои сородичи такие скрытные. И вредные. По пальцам можно пересчитать кого они пустили в Малые Чащобы. А ваше Сердце Леса, что сердце стервы. Вроде как и должно быть, но никто его никогда не видел. Молодость подразумевает некую долю безумия и излишнего самомнения. Поэтому даже в долгие прогулки я предпочитал отправляться в одиночестве. Но, как вы понимаете, самоуверенность очень часто до добра не доводит. И я банально заблудился. Наверно не малую роль сыграло то, что эльфы называют «опушка» любой нормальный человек назовёт непролазной чащобой. Проплутал я около двух дней, и случайно вышел на избушку, стоящую в лесу, на порядочном расстоянии от деревни. История довольно обычна, так называемая преемственность поколений. Живет себе старушка-знахарка на отшибе деревни, лечит страждущих, наводит порчу, потом берёт себе на воспитание одарённого ребёнка (желательно сироту), передаёт все знания и мирно покидает этот мир, оставив после себя достойную замену. Но с Джибет было всё немного по-другому. Не её взяли на воспитание, а она сама выбрала себе наставницу. Если можно так выразиться. Престарелая колдунья нашла её на пороге своего дома, что было нехарактерно для маленькой деревни на окраине страны. В маленьких деревушках не то, что незамеченным пройти трудно, в уличный туалет без комментариев не сходишь. Появление ребёнка вообще осталось загадкой. Незадолго до моего появления старушка отошла в мир духов, и ее преемница жила в одиночестве нисколько не тяготясь отсутствия людей в ближайшей досягаемости. Как же она была прекрасна… вы представить не можете.
Маг замолчал, тяжёлый вздох, и большой глоток из кружки хорошо обрисовали терпкие воспоминания.
— Я пробыл там, около недели, и был поражён. Эта девчонка, ни разу не покинувшая пределы деревушки, да и в самой деревушке бывшая считанные разы, по магической силе давала сто очков вперёд мне, лучшему выпускнику Академии. Те заклинания, которые были ей известны, выходили у неё с непередаваемой лёгкостью и изяществом, а те которым я её обучал, она схватывала на лету. Складывалось ощущение, что она не просто всё легко запоминала, а то, что она то ли вспоминала, то ли была просто частью силы, оживающей от малейшего толчка. И я её сманил в Академию. Не мог я такой самородок оставить в глуши полузабытой деревни. В Академии она практически сразу стала всеобщей любимицей, как у Магистров, так и у адептов. Первых она поражала своей одаренностью и трудолюбием, а вторых — добрым нравом, справедливостью и бесхитростностью.
Первое время, где-то около года, мы были неразлучны, в меру возможностей конечно. А потом как-то всё завертелось, я стал Магистром, она же активно занималась изучением дисциплин. И довольно преуспела. Мы отдалились. Я часто о ней думал. Иногда не мог выкинуть её из головы. То, что она исчезла после окончания Академии, я узнал совершенно случайно. Как потом оказалось, перед этим, она приходила ко мне. Мы с ней долго разговаривали в основном о учёбе, как обычно. Тогда я всучил ей этот свинок. И она была очень грустная и потерянная, будто хотела что-то сказать, но не могла. Больше я о ней ничего не слышал. Пытался найти. Но безуспешно. Она объявилась после резни а Академии. Через Батра. А остальное сами видели.
Тишину, повисшую после рассказа Курана, ничего не нарушало, даже дождь, шуршавший продолжительное время, прекратился. Все молчали и тихо допивали то, что оставалось в кружках.
— О, дождик кончился, — немного растягивая слова, проговорил Хони. — А где тучи?
Ясное небо без единого облачка, усеянное яркими крупными звёздами, возвышалось куполом над острыми пиками гор. Насколько бы не был увлекательным рассказ Курана, но вино убыло ударными темпами. Р’оук, окинув компанию полутрезвым взглядом, направилась вглубь пещеры, к тюкам с одеждой. Пошуровав в одежде, вернулась к костру, обнимая полную бутыль, точно наполненную не молоком.
— А ты где её прятала? — поинтересовался Куран.
— Мой пузырёк лошадка тащила. А ты свою где?
— Где-где. В вещах.
— Не тяжело тащить было.
— Нет, ни капельки, — помотал головой маг.
— Чем дальше, тем больше удивляюсь твоей выносливости, прям не престарелый маг, а вол тяжеловозный.
— Да, ты не поняла не в своих вещах, — маг кивнул на ученика, сидевшего в полубессознательной нирване. — В его.
— Умно.
19
— Ваган! — излишне громкий голос Р’оук пробудил гнома от хмельной дрёмы. — А где маг?
Ваган окинул взглядом пещеру.
— Спит.
— А Хони?
— А Хони уже давно спит.
— А ты?
— А я не сплю.
— Вот что я думаю. Ты как, нашего старика уважаешь?
— Магистр саммыый уважаемый маг, — с хмельной уверенностью заявил гном. — И человек, тоже уважаемый. Очень.
— Да ладно, не распыляйся, он всё равно не слышит. А давай помирим Курана с этой… со своей бабушкой, то есть с возлюбленной.
— Ну, давай. А как?
— А мы сейчас встанем. И приведём её. И помирим.
Если не вдаваться в крайности, то вино довольно забавная вещь. Расслабляет, развязывая язык и открывая душу. Вымывает из головы все заботы прошедшего дня, позволяет сблизиться с другими, настраивая на одну волну не всегда понятного веселья. Но у каждой медали есть обратная сторона. Даже не вспоминая про ночное забытье и утреннее похмелье, не беря в расчёт стыдливое выяснение деталей прошлого вечера, что вполне ожидаемо при достаточном количестве алкоголя на душу собутыльника, едва ли не каждое застолье преподносит совсем неожиданные сюрпризы. И не всегда у происшествий есть достойный зритель, способный ярко и правдиво живописать всё то, чем отличились пирующие, при превышении нормы спиртного.
Пока Куран и его ученик мирно предавались непробудному сну и алкогольным иллюзиям, бодрствующие Ваган и Р’оук, с точно не бодрым разумом, решились выступить в миротворческий поход с дипломатической миссией к местной магессе. Одна из повсеместно известных поговорок гласит: «мастерство не пропьёшь», подтверждается она многократным потреблением спиртного и непредсказуемостью идей, которые никогда не приходят в здравом уме и твёрдой памяти. Как ни были пьяны «дипломаты» но бойцовская выучка и врожденная ловкость позволяла им передвигаться практически без каких-либо явных признаков неадекватного состояния. Только едва заметная неверность движений, и попытка Вагана спеть погромче, на что Р’оук ответила шипением, чуть ли не громче самого певца. Передвигались тихо, практически на ощупь, но в основном по памяти, стараясь не потревожить ничей сон.
У пещеры магессы оказались быстро и, выяснив, что Джибет спит и что будет лучше, если с магом они пообщаются лично, но мага они с собой не взяли, а возвращаться не хочется, да и маг потяжелее будет, то надо доставить в лагерь её. Припомнив горячий приём, что оказала им магесса при появлении в долине и её настойчивое желание, если никого не убить, то как минимум покалечить, решено было транспортировать женщину в обездвиженном состоянии. Вариант Вагана, состоявший в том, чтобы слегка её пристукнуть и оглушённую унести отсюда, Р’оук отмела из человеколюбия. Вариант эльфийки, состоявший в наложении на Джибет магического Паралича или Пут Разума Ваган, помня плачевный опыт по разведению костра, не одобрил, опасаясь гибели престарелой магессы или чего ещё похуже. После некоторого перебрасывания словами, произносимыми шипящим шепотом, сопровождаемыми бурной жестикуляцией и не менее активной работой мимических мышц, решено было завернуть магессу во что-нибудь подходящее и с максимальным почтением транспортировать её к месту стоянки.