- Ну, ну. Та вроде рановато к рыбалкам, – дядько пожал плечами и не дожидаясь ответа, затянул свою непонятную и бесконечную песню.
В Генической Горке Костя спрыгнул с телеги, кучер на облучке клевал носом и даже не оглянулся. Подождав пока телега скроется в переулке, Костя споро пошел дальше на юг, с волнением угадывая знакомые места. Через час он коснулся дрожащей рукой родной калитки и не смог сразу войти. Пытаясь сдержать рвущееся наружу сердце, присел на лавочку под шелковицей. Дверь в хату открылась, вышла молодая, беременная женщина и стала развешивать белье.
- Ой, кто здесь? – испугалась она, увидев тень на лавке.
- А Петровы здесь живут? – спросил Костя.
- Здесь. Мы Петровы, - Молодайка подошла к калитке. – Ой, а вы, наверное, Костя? – вскрикнула она и тут же испугано закрыла рот платком.
- Саша, где ты? – из дверей показался Федосей. – Кто здесь?... Костя! Ты?! Как? Да, что ж стоим-то, заходи быстро.
… Невозможно описать встречу спустя десять долгих лет. Плакали все. И отец, и братья, и молодая невестка. Даже годовалая дочка Федосея внесла свою лепту. Когда наревелись, настало время новостей. Достали Костины письма. За десять лет родня получила их всего восемь, хотя и писал он каждый месяц, а до него дошло всего два из дюжины. После Костиного ухода, отец все-таки спрятал в Сивашских камышах корову с телкой, пяток овец и ночью с сыном закопали несколько пудов пшеницы, засыпанной в деревянные кадки. После прихода красных, к Петровым пришли почти сразу. Недаром они славились достатком. Скотину и птицу свели со двора, выгребли зерно из амбара, вскрыли сундуки и забрали новые полушубки, оставив одну рвань. Приказали наутро явиться, всей семьей, в Счастливцево.
Утром, во дворе правления, заседала революционная комиссия по раскулачиванию. По каждой семье заседание длилось десять минут, после этого раскулаченных садили в телеги и под охраной отправляли на станцию для посадки в эшелон, на высылку в Сибирь. Петровых не сослали, ограничились конфискацией. Спасло их только то, что своих работников они не оформляли, а называли их родней и питались, во время страды, вместе с ними, с одного стола. Вечером, после прихода в разоренную хату, они обнаружили лишь стайку уток, вернувшихся с Сиваша. Вот эти утки да спрятанная животина было все, что осталось от некогда большого хозяйства. Через год, сестры, одна за другой, вышли замуж, уехав под Феодосию, и отец с сыном остались вдвоем. Потом Федосей стал ухаживать за соседской девчонкой, потом женились, и вот уже невестка ходила беременная вторым ребенком. Косте даже стыдно было рассказывать про свои скитания, выслушивая про тяжелую жизнь своих родных. Вся ночь и весь день прошли за разговорами, и только вечером следующего дня, Костя рассказал отцу и брату план своего возвращения на корабль. Решили, что Костя возьмет прогулочный ялик, и даже если его потом не выбросит на берег, а угонит в море, его не будет так жалко как рыбацкую лодку. В два часа ночи оделись, присели на дорожку. Отец, дрожа голосом и не глядя в глаза, спросил:
- Когда ж следующий раз будешь? А, Костька? Будет ли оказия?
Костя не смог сдержаться, сгреб отца в охапку и заплакал в его седую бороду.
- Не ходи со мной, батя. Не ходи! Иначе я не уеду. Федька проводит. Господи, чуть не забыл! Денег же вам привез. Вот, возьмите. Здесь не много, но все-таки. Корову купите. На корову, я думаю, хватит. Дети ж теперь у вас. Все, прощайте, не могу уже. Пишите мне. Важное пишите ра-ки-де-мо-ну-лей. Пошли, Федя.
… Мелкая волна шуршала галькой в темноте. Перевернув ялик, столкнули его в воду, приладили весла.
- Поплыл я, Федька. Берегите себя. Увидимся ли еще, не знаю. Буду беречь ваши письма, и молиться за вас.
Братья обнялись, Костя сел в ялик, взмахнул веслами и вечерний туман скрыл его из виду.
Через два часа, продрогший, он поднялся по веревочному трапу на борт баржи. Капитан, внимательно посмотрел на него и буркнул:
- Иди спать, утром перед вахтой, зайдешь доложить.
… На рассвете, выслушав Костин рассказ, капитан надолго задумался. Молча ходил по каюте, вздыхал, прихлебывая пахучий кофе. Остановился напротив и, посмотрев прямо в глаза, неторопливо и сбивчиво заговорил:
- Костя, тут такой случай … я давно за тобой наблюдаю. Ты хороший, добрый парень. Работящий. Скажи, ты в сельском хозяйстве, что-нибудь понимаешь? Ты ж на хуторе жил?