— Здесь, здесь, — отозвался Долохов, любовно поглаживая герань на подоконнике.
RA RA RASPUTIN
Lover of the Russian queen
They put some poison into his wine [14]
— Яд принес? — спросил Яксли, появляясь в проулке рядом с «Дырявым котлом», где его дожидался Снейп.
— Самый лучший, — с гордостью заявил Снейп. — На клинических испытаниях сдохла сотня крыс и один Петтигрю.
Яксли вынул приготовленную бутылку вина, и Снейп, ввернув в пробку шприц, залил в вино яд.
«Не жди меня, Белла, ужасного Лорда…» — цинично напел Яксли.
RA RA RASPUTIN
Russia's greatest love machine
He drank it all and he said "I feel fine" [15]
Хотя Яксли и клялся, что вино коллекционное, из-за привкуса яда Темному лорду оно напомнило сиротское детство и портвейн «Три семерки» с непередаваемым вкусом ношеной портянки. «Забирает», — шепнул Долохов Люциусу, когда Том Риддл оперся кулаком о щеку и начал рассказывать о том, как он в детдоме запекал картошечку и жарил крольчатинку, а потом и магглятинку. «А вот как бы не так», — подумал Люциус, замечая через некоторое время, что Риддл в своих воспоминаниях пошел на второй час и третий круг.
— Иди сюда, Северус, — воскликнул наконец Вольдеморт, которому захорошело окончательно. — Сейчас я тебя награжу превыше всех твоих мечтаний.
RA RA RASPUTIN
Lover of the Russian queen
They didn't quit, they wanted his head [16]
Когда Темный лорд начал расстегивать брюки, аристократическая публика почти повскакала с мест, и в десятках глаз ее было написано громадное «ого!» Но прежде чем Вольдеморт, Снейп и сидящие рядом окончательно оскандалились, Люциус послал в потолок сноп искр, и по этому сигналу Крэбб и Гойл ахнули Вольдеморта сзади тяжелыми серебряными кубками. Том Риддл рухнул на пол с обыденной неотвратимостью.
RA RA RASPUTIN
Russia's greatest love machine
And so they shot him till he was dead [17]
— Авада… — начал Рабастан, у которого всегда было что на уме, то и на языке.
— Спокойно, — остановил его Люциус. — Сесть мы всегда успеем. Тебе очень хочется объясняться с аврорами по поводу непрощенки? Забьем Экспеллиармусами.
— Потерпевший наткнулся на раскаленную кочергу, — цинично заметил Розье через пять минут, разглядывая объект приложения Экспеллиармусов. — И так восемьдесят семь раз. Что с телом делать будем? Все одно всплывет, и ждет нас казенный дом.
— Я знаю, — выступил вперед Долохов. — Мы скажем, что Риддл напал на ребенка Поттеров, а Авада волшебным образом отскочила от младенца и развеяла Риддла в прах.
— Северус, ты точно свой психотропный яд только в одну бутылку впрыснул? — вкрадчиво осведомился Яксли.
— Цыц! — прикрикнул Долохов, который пил хоть и не отравленное вино, но все равно накушался в лучших национальных традициях. — Яйца курицу не учат! Народ любой истории про чудесно спасшегося невинного младенца поверит. Вот у нас был царевич Димитрий… Игорь, подтверди им!
Реакция собравшихся была единодушной:
Oh, those Russians! [18]
Люциус Малфой никогда не хотел стать героем, и вместо двух орденов Мерлина он предпочел бы взять деньгами. А уж председательство в дублирующем аврорат Ордене Феликса, названном в честь дяди Долохова, у которого фамилия была тоже на Д, но уж совсем непроизносимая, было Люциусу совсем не пришей рукав. Но, как строго сказал Долохов на первом собрании, «взялся за гуж — не говори, что ингуш». И еще что-то добавил — про чистые руки, холодную голову и горячее сердце. А может, и про холодные руки и чистую голову… то-то на него Снейп тогда посмотрел как Ленин на мировую буржуазию… Про Ленина Люциус Малфой после стольких лет общения с Долоховым тоже много знал.
Спустя пятнадцать лет после эпохальной ночи в «Дырявом котле» Люциус сидел в своем любимом кресле у камина и с неудовольствием смотрел на посиневший ноготь, который он сломал, пытаясь в состоянии временного сумасшествия отковырять от кольца Гонтов ценный камешек.
— Значит, так, Драко, — наконец произнес Люциус. — Я не Дамблдор, говорю все прямо. Хоркруксов было шесть, с седьмым Риддлу не повезло. Дневник и кольцо я обезвредил. С чашей справился Рудольф, хотя за это ему пришлось два месяца питаться сухомяткой. Тетя Белла… ну ты знаешь. С медальоном мы вчера пролетели, до сих пор голова с похмелья болит. Остались еще диадема и змея. С тобой пойдут Крэбб и Гойл. Крэбб вроде как мозговой центр, — отец и сын одновременно и очень похоже скривились, — а Гойл… даже не знаю, на фига он нужен… чтобы Крэбб тебя интеллектом не задавил?