Я, Дима и Катя последовали за ним, желая довести свой спор до конца.
Мне тоже кажется, что без прошлого нет будущего, — сказал я Володе. — Возьми хоть наше поступление в институт. Каждый из нас мечтал о будущей профессии ещё в школе. Вот и выходит, что наше настоящее родом из прошлого.
Ну, это ты по себе судишь, — ответил Раб. — Лично я ни о какой профессии никогда не мечтал. Не всё ли равно, какая у тебя профессия?
Ну, ты же сам решал в какой институт поступить, — удивилась Катя, — значит, ты думал об этом?
Если честно, то я ничего не думал. У нас в семье за всех отец думал. Он сказал, вот я и поступил.
Хорошо, пусть этот вопрос решал отец. Всё равно он исходил из твоих наклонностей, которые сформировались в прошлом, а не в будущем, — сказал Дима.
А вот в этом-то ты и не прав. Мой отец как раз исходил не из прошлого, а из будущего. По его расчёту через пять лет профессия экономиста станет самой высокооплачиваемой.
Неужели только деньги надо учитывать при выборе профессии? — спросил я.
А что же ещё? — не понял меня Раб.
Как минимум, профессия должна приносить удовлетворение, — сказал Дима. — Это же чокнуться можно, работать на работе, которая раздражает.
Удовлетворение могут принести только деньги и власть. Всё остальное способно только раздражать.
Но, позволь, — возмутилась Катя, — чтобы достичь власти и денег, надо сначала работать. А деньги это только оплата за труд.
Что касается власти, то я с тобой не согласен, — возразил Раб, — Возьми, к примеру, нашу группу. Разве избрав меня старостой, вы не наделили меня маленькой властью?
Тоже мне власть! — усмехнулся Дима. — Скорее это обязанность.
Значит, ты считаешь, что у меня вообще никакой власти нет? — Раб с иронией смотрел на Диму.
Нет, я так не сказал. Власть, конечно, есть, но уж очень маленькая.
Мы сейчас не будем обсуждать количественное выражение этой власти, — развивал дальше свою теорию Раб. — Главное, что она есть. И это мой главный аргумент в нашем споре.
В каком споре? — не поняла Катя.
Вот тебе и приехали… — развёл руками Раб. Спорили, спорили и забыли, о чём спорили? Ты же сама пыталась мне доказать, что для того чтобы получить власть и деньги нужно сначала много работать?
Да это я помню, — не понимала старосту Катя. — Я не понимаю, в чём заключается твой аргумент?
А аргумент заключается в том, что для того чтобы получить власть совсем не обязательно долго работать. Вы избрали меня старостой только потому, что никто из вас сам не хотел быть избранным.
Ну, хорошо. А как насчёт денег? У тебя тоже аргумент есть? — Спросила Катя.
Есть. Если есть власть, значит, есть и деньги. А если есть деньги, значит, есть и власть.
Ну, вот ты и попался! — обрадовался Дима. — Как только что мы выяснили, власть у тебя всё-таки есть. А вот денег от этой власти нет.
А это что?
Раб достал из кармана деньги и показал их нам.
Но это же наши деньги, которые мы сдали тебе на поездку, — удивлённо сказала Катя.
Какая разница, чьи это деньги? Главное, что они есть и они у меня. Это как раз и доказывает, что власть и деньги неразделимы. Маленькая власть — маленькие деньги, большая власть — большие…
Ну, нет, это не считается, — оживилась Катя. — Ты же не можешь распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению? В таком случае, как ты утверждаешь, и кассира в магазине можно назвать человеком, наделённым властью. Попробуй она распорядись деньгами по своему усмотрению, да от неё мокрое место останется.
Катюша, зачем спорить? — улыбаясь, сказал Раб. — В споре только один аргумент имеет значение, это доказательство. А мы здесь не спорим, а так, только воздух сотрясаем.
Значит, у тебя нет доказательств? — ехидно спросил Дима.
Нет, — ответил Раб. — Только не у меня, а у тебя.
Раб пренебрежительно посмотрел на Диму, взял свою спортивную сумку и куда-то ушёл.
Ну, вот, обиделся! — разочарованно сказала Катя.
А что я собственно, такого сказал? — удивился Дима.
Да ладно вам! Ничего он не обиделся. Просто задумал что-то. — Мне почему-то этот спор был неприятен, и я хотел скорее перевести разговор на другую тему. — Смотрите, что это там по реке плывёт?
Я указал рукой в сторону реки. По ней действительно что-то плыло. Катя тут же подбежала к самой воде. Дима не отходил от неё ни на шаг. По тому, как Дима смотрел на Катю, было видно невооружённым глазом, что она ему очень нравится. Катя тоже это заметила. И ей это определённо нравилось. Она нарочно вертелась перед ним, строила глазки, а сама с явным удовлетворением наблюдала за своим поклонником.
Да это же венки! — крикнула Катя.
Действительно по реке один за другим плыли венки.
Это кто-то посылает их нам. Их обязательно надо достать!
Она шла за венками вдоль берега, но венки достать было невозможно. Дима нашёл длинную палку, но и это ему не помогло. Палка не доставала до венков.
Дима, смотри, лодка! — Катя указала на лодку, которая была привязана к берегу, далеко вниз по течению реки.
Они оба побежали к лодке, обгоняя венки. Я не торопясь, пошёл за ними, наблюдая, как бежит Катя, а за ней с палкой несётся Дима.
Катя добежала до лодки и забралась в неё. Дима с палкой тоже устроился рядом с ней.
Я подошёл к ним в тот момент, когда венки должны были подплыть к лодке.
Димка, не зевай! Палку приготовь! — почему-то шёпотом сказала Катя.
Дима выставил палку вперёд и приготовился ловить венки. Как только они поравнялись с лодкой, он вытянулся вперёд, и зацепил палкой венок. При этом лодка накренилась, черпнула бортом воду и Катя с Димой, плавно, как в замедленной съёмке, повалились в воду.
Ой! — только и успела крикнуть Катя.
Река моментально поглотила её, и она скрылась под водой. Я не успел даже сообразить, что произошло, а Дима уже стоял по пояс в воде и держал на руках мокрую и испуганную Катю. Она прижалась к нему всем телом, обвила руками его шею и только стучала зубами от страха и холода.
Дима, стоя в воде, держал Катю и даже не пытался выйти из реки. Непонятно, что привело его в оцепенение, толи падение с лодки, толи спасение Кати, но мне кажется, что он остолбенел от другого. Мокрое платье Кати стало почти прозрачным. Оно как бы перестало существовать. Впервые в жизни Дима прижимал к себе практически обнажённое девичье тело. Он чувствовал биение её сердца и её дыхание. Именно это привело его в состояние шока, именно поэтому он стоял, как вкопанный и не знал, как себя вести. Однако вечно это длиться не могло. Дима пришёл в себя и огляделся по сторонам. Взгляд его остановился на палке, которая, зацепившись за лодку, покачивалась на воде и держала, зацепившейся за неё злополучный венок. Дима, держа на руках мокрую Катю, медленно подошёл к венку, высвободил одну руку и достал его. Потом он вышел на берег и остановился передо мной.
Я смотрел на них, не моргая. Испуг, который овладел мной, стал проходить, а на смену ему пришёл смех, который невозможно было сдержать. Глядя на Диму, абсолютно мокрого, держащего на руках такую же мокрую Катю, да ещё в придачу мокрый венок, я хохотал и не мог остановиться.
Да ты её хоть на землю поставь, — еле говорил я Диме сквозь смех.
Он поставил Катю на землю. Она была вся синяя от холода, а нижняя челюсть у неё тряслась.
Платье надо снять, а то заболеешь, — сказал ей Дима. — И к костру надо побыстрее.
Все трое мы повернулись в сторону костра. Он светился маленькой точкой почти у горизонта.
Ничего себе! Сбегали за цветочками! — залязгала зубами Катя. — Пока до костра дойдём, точно околеем.
Ничего, — подбодрил её Дима. Он прыгал на одной ноге и пытался снять брюки, которые прилипли к телу. — Мы бегом побежим, заодно и согреемся.
Ты раздеваться то будешь? — спросил я Катю. — Или воспаление лёгких хочешь подцепить?