— Что делать... Война... Кто его просил в это лезть?.. Мы не лезем и живы...
— Живы ли? — тихо сказал Калягин.
— Э-э-э... Какая мерехлюндия. — Южаков обернулся к управляющему. — Иван Карлыч, у нас там шампанское есть? Мы должны весело проститься с этой страной! Шутя, играя...
Южаков топнул ногой от радости.
— Какое счастье!
Сегодня последний съемочный день! Да... Еще ни одна фильма не давалась с таким трудом, как эта... Даже «Война и мир»...
Шампанское разлили в бокалы.
— Отметим этот день, Александр Александрович! И не грустите. Вы талантливый человек! У вас нет врагов! — сказал Южаков.
— Ту-ру-ру-ру... — пропел Калягин, глядя, как в бокале пенится шампанское.
— Что, опять я что-нибудь не то сказал?
— Эх, дорогой... В искусстве только у бездарности нет врагов... Посмотрите, сколько их у Горького, у Вахтангова, сколько их было у Чехова, наконец...
Калягин помолчал.
— Надоело быть русским, — он отпил из бокала. — А что здесь делают все время эти доблестные воины?
Подошел Фигель, наклонился.
— Это с Федотовым, как всегда... Пленку опять ищут.
— А-а-а... Дети капитана Федотова... А сам он?
— Здесь где-то и, кажется, в наборе... — тихо заметил Фигель и добавил шепотом: — Но, господа, умоляю... Нам нужно уехать... А он страшный человек, особенно последнее время... Красные прорвали фронт!
Калягин поднялся с кресла, подошел к новому оператору.
— Как дела? — спросил он.
— Последний штрих, — сладко улыбнулся тот.
Калягин пошел в сторону.
— А где Ольга? — поинтересовался Южаков.
— У себя, — ответил ассистент. — Ольга Николаевна отдыхает.
Из глубины павильона к ним на инвалидном кресле, взятом у реквизитора, выкатился капитан Федотов. За ним плелся расстроенный реквизитор. Федотов был в расстегнутом кителе, пьян и небрит. Все сразу замолчали. Капитан остановился напротив столика с шампанским. Оглядел всех присутствующих.
— Эх, господа... Как же я вас ненавижу. Кто бы это знал... — устало сказал капитан.
Никто ему не ответил. Только Фигель захихикал.
Калягин запел и пошел к декорации.
— Ну, скоро начнем? — раздраженно спросил он у ассистента.
— А это вы у меня спросите, — вмешался капитан и закричал: — Вялин!
Из глубины павильона к нему бросился какой-то человек в штатском.
— Ничего пока, ваше благородие, — сказал запыхавшийся сыщик. — Все перерыли.
Напевая, Калягин зашел за декорацию и остановился от неожиданности.
В углу на стуле совершенно прямо сидела Ольга. Заметив ее, Калягин повернулся и быстро пошел в сторону.
Реквизитор наклонился к капитану.
— Господин Федотов, мне паковаться нужно, — упрашивал он. — Освободите каталочку... Очень прошу...
— Пошел в жопу, — незлобиво ответил капитан.
— Может быть, пока ваши люди проводят досмотр, мы будем репетировать? — как можно деликатнее спросил Южаков у капитана.
— Тю-тю-тю-тю... — передразнил Южакова Федотов. — Запрыгали?.. Канин!
В темном углу павильона, обложенный чемоданами, коробками, в пальто, но в чалме и гриме, сидел Канин.
— Я! — Канин вскочил.
— Ты тоже, что ли, убийцей меня считаешь? — насмешливо спросил капитан.
— Никогда! — четко ответил тот.
— Правильно! Я санитар! Охрана среды... Очистка леса... — Он засмеялся. — Давайте, репетируйте свою дребедень. Я посмотрю.
Капитан стоял в декорации спиной ко всем. Он продолжал что-то напевать, но лицо его дрожало, он едва держался.
— Так... — наконец сказал Калягин нетвердым голосом. — Давайте... Где Ольга Николаевна?
— Она у себя, — сказал Фигель.
— Попросите ее.
— Я здесь, — в дверях появилась Ольга, спокойная, отрешенная, словно фарфоровая.
— Вы сегодня прекрасно выглядите, — сказал Калягин и попытался улыбнуться.
Ольга ничего не ответила. Она ни на кого не смотрела, словно кругом было пусто.
— Слушаю вас, Александр Александрович, — тихо сказала Ольга.
Федотов, прищурившись, молча смотрел на нее, потом застегнул крючки воротника, хотя китель был нараспашку.
— Я хочу снять эту сцену одним куском, — говорил Калягин. — Вы, Ольга Николаевна, входите отсюда, берете револьвер... Дайте револьвер!
Реквизитор, уныло стоявший за спиной капитана, подал револьвер Ольге.
— Так... — продолжал Калягин. — Вы идете вдоль стены, смотрите на портрет любимого человека...
Ольга медленно проходила мизансцену, обозначая акценты актерской игры в ней.