Но все это меркло перед необходимостью написать сопроводительное письмо.
Убив больше трех часов и почти весь запас перьев на записку в две строчки — некая леди Танила Чиди из Такада просила королевского посланника задержаться на сутки, чтобы помянутая леди Танила успела собрать необходимые для отправки документы и должным образом составить письмо для Его Величества (и принести вторую, куда бОльшую часть вознаграждения для доброго гонца, разумеется), — Оввер решил проверить, как дела у эконома. Времени достаточно прошло, какой-то результат должен уже быть.
Замок, и без того малолюдный, поразил вышедшего из кабинета Овера какой-то особенной, совсем уж мертвой тишиной. Ни далеких, слышимых только призраку бряканий с кухни, не прекращавшей работу даже в самые трудные для замка времена, ни переклички стражи на стенах, ни ржания лошадей. Вихрем пронесшись до служебного крыла, барон принялся распахивать одну дверь за другой. Каморки прислуги радовали глаз пустотой. В одних валялись брошенные или забытые в спешке вещи, из других рачительные жильцы забрали не только свое, но и хозяйское. Комнаты, принадлежащие эконому, относились ко второму типу.
— Трус! Скотина поганая! — Развернулся на каблуках барон и припустил во двор. Понятно теперь, с чего этот престарелый крысеныш вдруг успокоился — решил не ждать нового хозяина, а обобрать старого и смыться к родне куда подальше. Все равно искать и разбираться никто не будет. — Убью паскуду!
Каменные ступени внезапно закончились, и призрак выскочил сквозь входные двери на крыльцо. В мягких летних сумерках было видно, как последние четыре фигуры, кажется, поваров, волокут тюки с добром (вряд ли своим) к надвратной башне.
— СТОЯТЬ!!! — Крик призрака, который вложил в него все силы и всю переполняющую его ярость, наполнил замковый двор до самого верха крепостных стен, как ледяная вода, и побросал людей на землю. Родовое гнездо отозвалось на призыв одного из своих основателей, и цепь, удерживающая решетку ворот открытой, сорвалась с креплений. Решетка полетела вниз, отсекая путь к бегству. Ошеломление не помешало слишком запасливым людям тут же начать отползать от мешков с ворованным добром, но призрака сейчас интересовало не это. — Когда эконом уехал? Отвечайте!
— Часа три назад, — не стал прикрывать бывшее начальство ближайший беглец. — Как посланник королевский со двора вышел, так он собираться и побежал. И все остальные за ним: если уж даже господин Эгфит решил судьбу не пытать, то нам и вовсе счастья ждать нечего.
— И серебряный сервиз, который с гербами Карди и вассалов ихних, прихватил, — наябедничал второй, продолжая отпихивать собственный мешок в сторону. Мешок предательски звякал. — Переплавит, наверное.
— Ага, сервиз, значит. — Оввер прислушался к беззвучному неописуемому эху, гулявшему по тонким слоям реальности. Сервиз жил в семье больше двухсот лет и давно насквозь пропитался духом дома, превратившись из простой посуды в малую семейную реликвию. Его второй барон почует откуда угодно. И сможет последовать за похитителем. Не далеко, конечно, это ведь не фамильный меч, не баронская корона, не гербовая печать и не Книга Рода, за похитителем или осквернителем которых можно уйти хоть на край света, но на то, чтобы догнать беглеца, дальности хватит. Должно хватить.
Прикрыв глаза, Оввер запрокинул лицо к небу. Первым в уши ворвался неразборчивый тревожный шепот, идущий от замка. Второй барон вслушался в него, запоминая, и обернулся к воротам. Сначала показалось, что ничего не выйдет — все тут же заглушил нестройный умиротворяющий рокот, идущий от горожан. Каждый живой человеческий огонек, ясно различимый сквозь закрытые веки несмотря на стены и расстояние, выстукивал свою собственную мелодию. Но постепенно со стороны южного тракта послышался знакомый беззвучный голос. Спустя мгновение звук уже грохотал в ушах, отдаваясь в висках резкой болью. Призрак потянулся к его источнику, непроизвольно сделав шаг вперед, и оказался на лесной дороге.