«загадал, когда вырасту, стать никем…»
загадал, когда вырасту, стать никем.камер видеонаблюдения двойником.абсолютно каждым, как манекен.мыслящим сквозняком.
как оступишься в биографию – сразу жуть,сколько предписаний выполнить надлежит.сразу скажут: тебе нельзя быть листок и жук.надо взрослый мужик.
нет, я мудрый ящер, живущий среди пещер.иногда я склоняюсь к спящему под плащоми пою ему на ухо: мир бесконечно щедр.ты теперь прощён.
«завтра придёт, с невесомой девочкой, при костюме…»
и вот проснулись они и узрели что наги
и что зря встают пацанам поперёк дороги.
завтра придёт, с невесомой девочкой, при костюмепосмотреть, как я буду трещать костями
станут, глядя, как шкура ходит на мне буграмикомментировать фоточки в инстаграме
завтра выскажется новая привередао моей духовности дауншифтерского извода
ничего личного, встань, паши, ломовая лошадь,тут не только тебя, тут самих себя не умеют слушать
знай прокладывай борозду, сей, не спрашивай урожая,ремесло спасает своих, само себя продолжая
что бы они все ни орали, как бы ни доводили,ты неуязвима, пока при деле
для того нам и дали тяжести, даже боли,чтобы мы что-то весили.не упали.
«а на первый взгляд, мёртвые берега: ни геолога, ни ночлега…»
ване алексееву
а на первый взгляд, мёртвые берега: ни геолога, ни ночлега,только вьюга, дорога, каторга, кали-юга;всякая книга – «десять столетий снега»,всякая песня – «где нам искать друг друга».
но как боль неостра, бери к роднику канистры,как стемнеет, пой у костра про года вёрсты;женщины хохочут так, что вокруг рассыпают искры,и глядят на тебя как сёстры.
кроме нефти, тут разной скани есть и финифти,рюмочки готовьте, на скатерть ставьте;старики прозрачны, как детский палец на кнопке в лифте,всё тебе расскажут и о вожде, и о космонавте.
медицина здесь угрожает здоровью, врачи – леченью,бездна часто подходит к самому изголовью,между мифом и явью много веков кочевье,постигаемое не логикой, но любовью.
но как боль неостра, сразу кажется: столько детства,столько мудрого юмора, горестного богатства.стоит, чудится, пообвыкнуться, оглядеться —и всему пригодится,сбытьсяи оправдаться.
«сутулые, в темноте…»
сутулые, в темнотеещё посидим вдвоём.признаем, что мы не те,за кого себя выдаём.
комнату, где спим,мебель и весь хламвытащим из-за спин,разломим напополам.
будет тугой кому каждого в рюкзаке.прощаются на какомчёртовом языке?
том же, что был мал,весел и необжит,если соединял?им же и надлежит:
мы были близкитак, что и свет мерк.сразу в конце тоски —поезд наверх.
«вскинуться на конечном контроле…»
вскинуться на конечном контроле, в безлюдном солнечном терминалегосподи, какую мы чушь пороли, как чужую про нас прилежно запоминаликак простые ответы из нас вытягивались клещамисколько чистого света слабые хрусталики не вмещаличто за имена у нас бились в височной доле, почему мы их вслух не произносилисколько мы изучили боли, так ничего не узнав о силе
маялись, потели, пеклись о доме и капитале,пока были при теле, рожали бы и ваяли, но мы роптали,пересчитывали потери под нарастающий жадный рокот,ничьей помощи не хотели, не позволяли больного трогатьподрывались в запале производить килотонны пылишибко много мы понимали, покуда нас не развоплотили
так послушай меня, пока не объявлен вылет,пока дух из меня, как стакан кипятка, не вылит,но пейзаж подтаивает, как дым, не рождает эхадля меня ничто не было святым, кроме твоего смехаон вскипал, что-то горькое обнажив, на секунду, малостья был только тогда и жив, когда ты смеялась