Марк блистал на сцене, превращаясь из пухленького замкнутого ребенка в яркую звездочку, и зал ему восторженно аплодировал. Он был здесь дома.
А я ведь постаралась бы вытащить мальчика из этой церкви. Всеми силами бы постаралась. Я бы смогла, я знаю. Роберта — вряд ли, но Марка — точно смогла.
Но имею ли право вот так вмешиваться в чужую жизнь? На мой взгляд, ошибаются они. На их — ошибаюсь я. Нам всем хорошо в наших привычных рамках. Стоит ли разрушать чужую веру лишь потому, что ты считаешь ее неправильной?
И можно ли мне вмешиваться в отношения отца с сыном и рушить годами заведенный уклад?
Я чуть не расплакалась в зале, полном одухотворенными — и не очень — людьми. Вот и все, Вероника. Всему тому, чего ты себе напридумала, не суждено сбыться. А могло ли быть иначе?
Оглядела зал еще раз, встретилась взглядом с Робертом, который тут же отвернулся — на проповеди смотреть на соседку негоже. Не могло.
Сиди теперь. Реальность-то всегда веселее выдумки.
Представляю, какая нашему военному будет радость. Издевки и насмешки обрушатся на мою голову, и первыми его словами будут: «А Стасик тебе говорил..».
— Как проповедь? — спросил Роберт, когда мы вышли из зала: я сказала, что очень тороплюсь домой, поэтому ушли первыми.
Я тяжко вздохнула в ответ. Тактичный Роберт предпочел больше ни о чем не спрашивать.
— А как я? Как я? — спрашивал Марк, прыгая вокруг нас.
— Ты молодец, Марк, — сказала я, а его отец поцеловал Марка в макушку.
Теперь придется…что теперь придется? Как-то постепенно отстранять от себя мальчика, возможно, прекратить репетиторство. С Робертом все проще: сказать при встрече, что расстаемся. Но ребенок…
Я со всем разберусь, но Стасу не скажу ни слова. Пусть думает, что общаюсь с мормоном. А потом, когда-нибудь, я признаюсь, что не сложилось. Незаметно, мимоходом… Чтобы не язвил сильно на этот счет.
Мы подошли к машине, и Марк уселся на заднее сидение. Роберт это сделать не торопился, а мне ничего не оставалась, как стоять рядом с ним.
— Вероника, мы с Марком уедем три недели в Петербург. У нас там дела по наследству… в общем, дела. Я буду звонить тебе, хорошо?
— Звони, — согласилась я.
Роберт посмотрел на меня. А потом улыбнулся. Как всегда.
Три недели — целая жизнь. После, когда они вернутся, я скажу Роберту обо всем. Нужно бы теперь, но в машине Марк, а разговор не из очень приятных, и он не для свидетелей, тем более — не для ушей Марка.
— Когда уезжаете?
— Послезавтра вечером. Что у тебя завтра, кстати? Может, увидимся? Я могу зайти к тебе в школу. У меня работа до трех…
— Не надо. Хотя…ладно, заходи. Посидим в тепле в моем кабинете.
Там будет легче сказать Роберту о нашем расставании. Все-таки школа — моя территория. И плевать на Нину Петровну.
Меня высадили около подъезда, и Марк долго махал мне рукой. А я смотрела вслед их уезжающей машине и думала, что, несмотря ни на что, все вышло правильно и вовремя.
Потому что незачем тешить себя глупыми мечтами, которым не суждено сбыться. С этой мечтой я рассталась почти без потерь. Пара матерных слов дома и несколько слезинок там же — не в счет.
Веронике нелегко терять свои мечты.
Да, я сочувствовала Роберту. Да, он мне нравился немного. Я даже попыталась примерить на себя отношения с Робертом. Не вышло.
Давно надо было отправиться в мормонскую церковь, чтобы любые надежды меня покинули.
Дома первым делом подхожу к окну и сморю на березу за окном, чтобы немного отвлечься. Старинный прием всех учителей.
«Кого люблю, того наказываю». Наказал Ты меня — лучше не надо. Все эти пять лет, кроме всего прочего, я не смогла найти свою любовь — странные отношения со Стасом я в расчет не беру.
Где я ошибаюсь? Я же делаю что-то не так, Отче?
Чувствую себя, будто вернулась на пять лет назад, в ту больницу. И стою на пороге чего-то страшного.
Ситуация с Леной. Ее мне одной никак не решить, этот кошмар раскинул надо мной черные крылья. Ни войны, ни мира. Кроме того, наблюдаю некие внутренние перестроения в своем десятом классе — будто болото вспучивается. Пока не разобралась в их предпосылках, но здесь, уверена, дело нечисто.
Марк и Роберт. Самое главное — Марк, с Робертом проще. Как объяснить мальчишке, что ты всегда рада ему, но что у тебя есть своя жизнь, в которой вы не можете быть мамой и сыном, даже если он сильно хочет?
Ну, и Стас, конечно. Два пропущенных звонка от него: Вероника, как подобает на концертах и серьезных мероприятиях, поставила телефон на беззвучный режим. Перезвоню позже — сейчас не хочется с ним разговаривать. Успокоюсь немного — перезвоню.