В то утро я вышел из домика, поздоровался перестуком с одним соседом, постоял перед другим, полил разросшийся цветник с необычными фиолетовыми цветами, искупался в мелководной речке, затем сел в шезлонг и с наслаждением почитал Умберто Эко. Когда пришло время обеда, я оставил книгу в шезлонге и направился в домик. Открыл дверь, шагнул и...
7
И очутился в бюро по найму на работу за границей. Как есть, босиком, в одних трусах.
- Топрый тень! - расплылся в улыбке "Гурвинек", но его глаза за толстыми линзами очков смотрели на меня холодно и беспристрастно. Так же, как "гляделки" из шестигранных ячеек.
- Э... - протянул я, неловко переминаясь с ноги на ногу, и попытался открыть дверь позади себя.
Двери не было. Не было даже прямоугольника на гладкой стене, заклеенной фотообоями с изображением ковыльной степи.
- Конттракт саконтшился, - объяснил "Гурвинек" и указал на кресло напротив стола. - Прошу фас, присашивайтесь.
- Но... Но как же...
Я растерянно развел руками, намекая, что стою в одних трусах. Обратный переход оказался настолько неожиданным, что подействовал подобно электрошоку. В глазах рябило, сознание функционировало на грани, движения были дергаными, почти неподконтрольными.
- Не стоит песпокоиться, - заверил "Гурвинек". - Все претусмотрено. Фаша отешта стесь. Перите.
Он извлек из-под стола пластиковый кулек и протянул мне. С трудом соображая, где рукава у рубашки, а где штанины у джинсов, я оделся.
- Присашивайтесь, - повторился "Гурвинек". Я машинально сел в кресло.
- Осталось выполнить непольшие формальности. - Он положил передо мной листок бумаги и пачку долларов. - Фаша сарплата. Распишитесь.
Я расписался, сунул деньги в карман. Сознание пребывало в ступоре, слов не было.
- Фсехо фам ттопрохо, - кивнул "Гурвинек", спрятал расписку в стол и повернулся лицом к экрану компьютера.
Мне ничего не оставалось, как встать и выйти на улицу.
В переулке свирепствовал жаркий июльский полдень. Яркое солнце резало глаза, асфальт под ногами плавился, душный городской воздух ватой забивал легкие. На Минейре всегда была оптимальная температура и чистый воздух, но это я понял только сейчас. Механически, будто робот, я прошагал к скверику и сел за столик летнего кафе. Официант подал дежурное блюдо - сардельки с тушеными грибами, я вяло поковырялся вилкой, но еда показалась пресной и невкусной. То ли дело на Минейре... Откинувшись на спинку пластикового кресла, я уставился на золоченую рыбку в фонтанчике - чем-то она напоминала золотую рыбку, которую поймал в мутных водах речушки галактической заграницы.
Краем глаза я уловил, как кто-то подсаживается ко мне за столик.
- Привет, Ларионов!
Я повернул голову и увидел все того же бородача.
- Ну, и как тебе заграницы? - спросил он.
Я не ответил, молча глядя ему в глаза. Маленькие, подслеповатые, но не хитрые, как показалось месяц назад, глазки бородача бегали по моему лицу, словно в ожидании помощи. Мольба и надежда были в них. Он явно чего-то ждал от меня...
- М-да... - участливо протянул он. - Пришибло тебя изрядно. Водочки? Я подумал немного и кивнул. Мысли текли вяло, заторможенно. Снять психологический стресс, как при переносе с Земли на Минейру, было некому, лучшим средством прийти в себя оставалась водка.
Бородач радостно крякнул, наполнил пластиковые стаканчики.
- Не пьем, а лечимся! - поднял свой стаканчик и выпил. Я тоже выпил и с непривычки закашлялся.
- Запей!
Он налил мне минеральной воды, я послушно запил и принялся за сардельку. Охмелел почти сразу. Это сняло заторможенность, помогло раскрепоститься, но чувство нереальности происходящего не исчезло. Я словно раздвоился - один Ларионов сидел за столиком, закусывал, а второй наблюдал за ним со стороны.
- Сева, - наконец-то представился бородач и протянул руку через столик.
- Ларионов, - кивнул я, хотя мое "имя" ему было откуда-то известно, и пожал руку.
- Еще? - предложил он.
- Нет, спасибо. Отвык, - сказал второй Ларионов, который как бы наблюдал за первым, поглощающим сардельку.
- А я выпью, - тяжело вздохнул Сева, налил полный стаканчик, выпил залпом, шумно втянул носом воздух, но закусывать не стал. - Ну, и как тебе там показалось?
- Где - там? - Два Ларионова наконец совместились в одного, хмель, ударивший было в голову, пропал. - Ты кто - один из них?
- Если бы... - невесело усмехнулся он и отвел глаза в сторону. - Я такой же, как ты. Тоже побывал за границей.
- А от меня чего хочешь? - напрямую спросил я.
- От тебя? - удивился он. - Ничего я от тебя не хочу. Разве что посидеть вместе, поговорить, водки выпить. Знаешь, как опять туда хочется?
- Так в чем дело? Завербуйся снова. Бородач Сева удивленно посмотрел на меня.
- Ах, да, ты еще не в курсе... Вакансий для меня нет. Да ты обернись, посмотри.
Я обернулся и замер от изумления. Вместо красочной витрины бюро по найму на работу за границей я увидел пыльную витрину магазинчика скобяных товаров.
- Такие дела... - скорбно протянул Сева. - Водки налить?
- Нет. - Я отрицательно помотал головой. Защемило сердце, и на душе стало тоскливо. - Ничего не хочу. Пойду я...
- Понимаю, - кивнул он. - Иди. А я выпью.
Я молча встал и побрел домой. Вселенская апатия царила в душе, будто меня выпотрошили, и по улице передвигался не Ларионов, а его пустая оболочка.
Во дворе, по асфальту у соседнего подъезда, были рассыпаны цветы. "Кокнули-таки Хацимоева..." - вяло пронеслось в голове. Цветы были дорогими: розы и огромные гвоздики, - вряд ли кто иной в нашем доме мог расщедриться на столь пышные похороны. Реальность нашего мира настойчиво вторгалась в сознание, но я не хотел ее принимать. Какое мне дело до смерти депутата, перестрелок, вообще до чего бы то ни было?
Поднявшись на лифте к себе домой, я открыл дверь и увидел в коридоре белобрысого парнишку в одних трусах.