Отсюда сам собою напрашивается вывод о холопстве как институте, зарождение и развитие которого было Всецело связано с процессами имущественного и сословного расслоения населения Древней Руси, чем оно отличалось от челядинства, формировавшегося в ходе войн за счет пленников, т. е. чужаков. Надо полагать, что холопы, будучи выходцами из местных людей, пользовались некоторыми послаблениями сравнительно с челядью, пришедшей извне и потому противостоящей не только своим конкретным владельцам, но и обществу в целом. Эти послабления лежали в сфере дееспособности и правоспособности лиц, состоящих в холопстве.
В исторической литературе вопрос о дееспособности и правоспособности холопов в Древней Руси принадлежит к числу спорных, неоднозначных. П. И. Беляеву древнерусский холоп казался «субъектом права, отнюдь не вещью, лицом правоспособным и дееспособным, могущим совершать гражданские сделки, иметь долги, движимое и недвижимое имение и иметь публичные права».755 Взору М. Ф. Владимирского-Буданова открылось двойственное положение холопов: «Относительно правоспособностпи холопов… в наших памятниках замечается двойственность. По одним источникам, определяющим юридическое положение холопов, последние лишены всякой правоспособности; по другим же, говорящим о фактическом положении их, они являются наделенными некоторыми правами».756 Существует точка зрения, отрицающая вообще правомочия холопов. Так, согласно Е. И. Колычевой, «холопы были лишены всяких элементов правоспособности».757 О полном бесправии холопов писал С. А. Покровский, по словам которого холоп есть объект права. Он — вещь, а не лицо. Закон ставит его на одну доску со скотом.758 С. А. Покровский не видит никаких различий между холопом и челядином, в решительных выражениях подчеркивал их тождество: «Между правовым положением челядина и холопа Русской Правды не было абсолютно никакой разницы. Различие терминов не дает никаких оснований к установлению различий между холопом и челядином».759
Однако, это не так. При чтении краткой редакции русской Правды действительно складывается впечатление, что положение челядина и холопа ничем в сущности не отличается: как тот так и другой выступают в качестве безусловной собственности господина (статьи 11, 16, 17, 29). Челядин и холоп тут бесправны и является не более, чем объектом права. Но это не должно нас смущать, поскольку Краткая Правда принадлежит той эпохе, когда холопство не вполне оформилось. Поэтому она столь скупо и невыразительно говорит о холопстве, пытаясь трактовать холопов, исходя из старых, привычных представлений о челяди. Однако жизнь побудила законодателей понять, что холоп и челядин — не одно и то же. Это начинают осознавать уже Ярославичи. Если при их отце оскорбивший свободного мужа холоп мог быть убит потерпевшим, то они, как явствует из статьи 65 Пространной Правды, вместо смертоубийства ввели телесное наказание. Новация Ярославичей была продиктована не столько нуждами холоповладельцев, защищающих эксплуатируемую ими рабочую силу (так думал Б. А. Романов760), сколько интересами самих холопов и, конечно же, холопов потенциальных из массы рядового свободного «людья», находящих в холопстве прибежище от жизненных невзгод. В конечном счете мы упираемся в одну из важнейших общественных потребностей, связанных со смягчением внутреннего рабства, что в свою очередь служило мерой, предупреждающей социальные конфликты, вызывающие в обществе неустройства и смуту.
Обращаясь к Пространной Правде, замечаем, что челядин в ней изображен таким же, как и в Краткой Правде. Он — раб, пребывающий в полной власти своего господина, забитое бесправное существо, одним лишь отличающееся от «скота», — речью. Холоп же выглядит иначе. Его положение двойственное: с одной стороны, холоп, подобно челядину, лишен правоспособности, с другой, — наделен правами, заметно ослабляющими «работное ярмо», в которое он угодил. В чем же состояла правоспособность холопа? В статье 66 Пространной Правды сказано: «А послушьства на холопа не складають, но оже не будеть свободного, но по нужи сложити на боярьска тивуна, а на инех не складывати».761 Формулировка довольно противоречивая: запрещая холопу выступать свидетелем, законодатель тут же пробивает брешь в своем запрете, указав на возможность послушества со стороны высшего разряда холопов — боярских тиунов. Достаточно выразительна статья 85, которая определяет: «Ты тяже все судять послухи свободными, будеть ли послух холоп, то холопу на правду не вылазити; но оже хощеть истець, или иметь и, а река тако: по сего речи емлю тя, но яз емлю тя, а не холоп, и емети и на железо; аже обинити и, то емлеть на немь свое; не обинить ли его, платити ему гривна за муку, зане по холопьи речи ял и».762 Составителю статьи пришлось проявить большую изворотливость, чтобы узаконить послушество холопа. Достойно внимания то, что холоп в ней прямо называется послухом.