Поднялся на две трети.
Этот скакать умеет!
Принцесса бросила ему золотое яблоко.
А он коня повернул».
Снова разгорелись споры.
«И этот оттуда же, откуда и рыцарь в медных доспехах.
Голая принцесса ему, видите ли, не нравится».
«А кто ему понравится?
Может быть, рыцарь грязных крестьянок любит?»
«Богатые они — того.
Все им не так нужно, как простому народу».
«Вот бы мне посмотреть», — я нарочно слюни пускаю.
«Кадмбергер!
На что посмотреть хочешь?
Как рыцарь с крестьянкой забавляется? — Братья ржут.
Меня позорят перед пьяницами. — Опять с нами просишься.
Тебя там не хватало.
На рыцаре серебряная кольчуга светилась.
Светилась кольчуга, как угли, в которых ты копаешься.
Грязная скотина».
«Зато у меня дорогие кони.
Богатая амуниция.
И два золотых яблока, — я молча ликую. — Захочу — всех куплю!
И кабак куплю.
И фьорд куплю.
И лодки в море куплю!»
БЫЛО БЫ ЧТО КУПИТЬ, А ДЕНЬГИ НАЙДУТСЯ.
На следующий день братья снова отправилась к ледяной горе.
Опять рыцари зря воздух портили.
Напрасно принцы копьями потрясали.
Никто на метр не мог подняться по ледяной горе.
Все только и ждали рыцаря в серебряных доспехах.
Одни ждали с любовью.
Говорили:
«Рыцарь в серебряных доспехах — герой!
Красавчик.
Вот бы мне с ним…»
Другие равнодушно ждали.
Говорили:
«Мне никакой пользы ни от рыцаря, ни от принцессы Фригиды, ни от короля.
Я — человек простой.
Бедный.
Мне бы лишь кусок осетрины и кувшин вина».
Но от рыцаря в серебряных доспехах — ни слуху, ни духу.
ДУХ У РЫЦЫРЕЙ ТЯЖЕЛЫЙ, ПОТОМУ ЧТО ПОД ЛАТАМИ НЕ ПРОВЕТРИВАЕТСЯ.
И вот показался всадник.
Конь под ним красоты такой, что и описать невозможно.
«Доспехи золотые, — король глаза вытаращил. — Седло золотое.
Кольчуга из чистого золота.
Сверкают так, что далеко от них расходится северное сияние.
Если он снова повернет…
Если не захочет к моей дочке Фригида подниматься, то я сам за этого рыцаря замуж выйду.
Хорошо бы, чтобы он бабой оказался.
Кто знает.
Неизвестно, кто под доспехами прячется.
Рыцарь.
Баба.
Или чорт.
Лишь бы богатый…»
Я отметил, что рыцари не кричат мне.
Принцы не кричат, чтобы я зря не старался.
«Они слова не могут вымолвить от изумления при виде моей красоты!
На этот раз яйца и ж…а не примерзнут к седлу.
На этот раз я не смазал седло и ягодицы медвежьим жиром.
Я подстелил на золотое седло шкуру акулы.
Шкура шершавая.
Не скользит.
Шкура холод не пропускает.
Не примерзну.
Одно неприятно — шкура мне промежность раздирает.
Но это не так страшно, как примерзнуть яйцами к седлу.
И еще менее страшно, чем скатиться на голой ж…е с ледяной горы».
Я поскакал к ледяной горе.
Взлетел наверх.
Как перышко сокола ясного взлетел.
Принцесса даже пожелать не успела, чтобы я добрался до верхушки.
А я уже там.
Принцесса руки протянула.
Глаза закрыла.
Губы в трубочку сложила.
А я зуд в промежности почувствовал.
«Матушки.
Батюшки! — Думаю. — Шкура акулы мне промежность раскровянила.
К принцессе я слезть не могу.
С ОКРОВАВЛЕННЫМ ЗАДОМ К ПРИНЦЕССАМ НЕ ХОДЯТ».