Поэтому просьба Галанты вызвала понимание.
Но разозлила Зефиру:
«Тебе просто рабынь мало?
Хочешь с «ж…ой» связаться?»
«Она не «ж…а», — Галанта ответила быстро. — Косплея — не «ослиная шкура».
Это очень важно.
Я права.
Приход надсмотрщиков спас Косплею.
А испытание она выдержала».
Галанта рассчитывала, что Мельпомена завидует красоте Зефиры.
Поэтому будет с ней спорить.
Мельпомена испытывает к другой ананаске неприязнь.
Неприязнь, которую тщательно скрывает.
«Косплею никто не спрашивал», — Зефира начала злиться.
«Мы спросили.
Косплея ответила», — Мельпомена показала зубки.
Разговаривала на повышенных тонах.
Лицо ее стало багровым.
Кроме красоты решала сила.
Выстоять против Мельпомены у Зефиры шансов не было.
Зефира обняла Мельпомену за плечи.
Сальными руками…
«Не будем сориться.
Мы же «ананасы».
А Косплея всего лишь рабыня».
Моя судьба была решена.
Я осталась просто рабыней.
«Ослиные шкуры» были недовольны.
С тех пор я спала рядом с Галантой.
По установленным правилам рабы не обнимаются прилюдно.
Парочки уединяются.
Прячутся за камнями.
Или строят шалашы из листьев камыша.
Так создавалась уединенность.
Но все было слышно.
Горячие рабыни кричали.
Громко.
Надсмотрщики в каменоломнях слышали.
И громко ржали.
Но правила приличия не нарушались.
На виду издевались только над «ослиными шкурами».
На очередную жертву Мельпомена набрасывалась, как зверь.
Рычала.
Стонала.
Кричала.
Остервенело молотила страдалицу кулаками.
Часто заканчивалось кровью.
Зефира бесстыдно расставлялась на соломе.
Одна.
Или две «ослиные шкуры» развлекали Зефиру.
Зефира улыбалась презрительно.
Она была холодная.
Совсем нечувствительная.
Ни с кем.
У нее никогда не было постоянных подруг.
Я и Галанта не отличались темпераментом.
Никаких страстей между нами не было.
Мы имитировали бурную дружбу.
Галанта была в рабстве уже три месяца.
Огромный срок.
Все равно, что тридцать лет на воле.
«Чувствую, что скоро меня подловят, — Галанта часто говорила мне. — Многим я дорогу перешла.
Надсмотрщики и «ананаски» желают моей смерти».
«Я отомщу, — я обещала. — Наточу камень.
Воткну в глотку надсмотрщика». — Я бодрилась.
«На кол тебя посадят».
«С кола убегу.
Намажу кол жиром.
Соскользну.
Убегу».
Мы подавлено молчали.
Невдалеке Зефира в очередной раз врала.
Врала красиво.
«Я была самая популярная красавица, — Зефира привлекала внимание слушательниц.
Нередко и надсмотрщики слушали ее вранье. — Ко мне даже король сватался.
Фараон Рамзес приглашал меня в свою пирамиду.
Я отвечала: — Ша!
Фараон!
Сначала в жены меня возьми.
Или своих жрецов в пирамиду приглашай».
Все понимали, что Зефира нагло врет.
Какой фараон?
Какой король?
Даже с надсмотрщиком на галере нельзя ссориться.
Не даст надсмотрщик воды.
С жажды умрет пленница.
Или не отпустит справить нужду.
Строптивая рабыня будет ходить под себя.
Провоняет.