Как теперь будешь рассчитываться?»
Я поднялась.
Огляделась.
Никого, кроме нас не было в доме Анастальи.
Значит, она обращалась ко мне?!!
«Анасталья!
Ты снега переела?
У тебя жар?
Бред?»
И тут из-под кровати раздался хрип:
«Пощады!
Я на все согласен!
Вытащи меня отсюда».
Голос был едва слышен.
Словно мышка пищала.
«Во как!» — Анасталья достала багор.
Багор для загарпунивания тюленей.
Багром пошарила под кроватью.
Вытащила крюком купца.
Купец завьюжный.
Из жарких земель приплыл в Норд.
Купец был синий.
Щеки только белые.
Отмороженные щеки.
Купец едва дышал.
«Заменю.
Гнилые апельсины.
Которые тебе продал.
Заменю на свежие».
«Ну и прекрасно! — Анасталья дала купцу пинок. — Пойдем на твой корабль.
Я сама выберу себе апельсины».
«Вьюга.
Ты и есть вьюга», — купец прошелестел замёрзшими губами».
Я зарабатывала уважение постепенно.
Однажды с Анастальей поплыли на корабль завьюжных купцов.
Купцы часто — чтобы не платить за место на Ярмарке — продавали товары прямо с корабля.
Купец ждал нас.
Он был испуган.
«Мой господин, — купец постоянно оглядывался. — Забрал у меня монеты.
Монеты и товар.
Унес продавать бомжам.
Так что вам, девочки, ничего не досталось».
«Дело обычное, — Анасталья помахала ледяной дубинкой. — Для начала сделаем пробоину в вашем корабле».
Потом мы побежали в порт.
«Никаких проблем не предвидится, — я на ходу беседовала с Анастальей. — Отнимем у купца товар.
Поделим с бездомными.
С бродягами мы всегда договоримся».
Но купец завьюжный бы с немалым торговым опытом.
Борода белая.
К тому же он снял двух актерок из балагана.
А перед своими дамами не желал позориться.
«Вы кто?» — Купец нахмурился.
Глаза у него серебряные.
Лицо разрисовано завьюжной охрой.
«Мы?
Я – Луиза.
Подруга моя – Анасталья».
«Никаких Луиз и Анасталий мне не нужно, — купец нагло заржал. — Мне — по моим летам.
Ванессы и Милены хватит на ночь».
Слуги купца стояли вполоборота.
Разглядывали нас.
Я рванула за ворот шубы ближайшего слугу:
«Служите своему господину?
Значит?
Как рабы?
Идите, искупайтесь в ледяном море.
Но лучше не дергайтесь.
Ныряйте в снег».
Слуги купца утратили наглость.
Сразу скисли.
Я схватила со слуги шапку.
«Красавица!
Отдай шапку, — слуга заныл. — Я ничего плохого тебе не сделал». — Ныл он привычно.
Как слуга ныл.
«А ну, отдай шапку моему слуге, — купец выпятил грудь.
Схватил меня за волосы.
Второй рукой тянулся к горлу. — Плохая девочка».
Я с трудом завела ладонь за спину.
Подняла ледяную дубинку.
В те времена я была добрая.
Не убивала сразу.
Но, если действовала.
То била решительно.
Я с силой ударила ледяной дубинкой.
Между ног купца ударила.
Дубинка легко преодолела препятствие.
По ушам резанул пронзительный визг купца.
Купец отшатнулся.
Зажал руками между ног.
И упал в сугроб.
Я осмотрелась.
Анасталья раскидала актерок.
Они валялись на дороге.