— Не знаю, что, Нострадама.
— Иди ты со своим впечатлением.
И с тем, что у тебя создалось.
Иди ты…
К своей Бекки иди.
Затем придешь попрощаться со мной.
Если я еще не уйду.
— Я быстро, Нострадама, — Акула обрадовалась.
Чмокнула Нострадаму в щечку.
Мы быстро…
С Ребеккой… — Акула убежала.
— Что же я бегу? — на ярмарке Луиза спохватилась. — Нужно было у Кадмбергера спросить.
Спросила бы о Бекки.
БРОДЯГИ ВСЕ ЗНАЮТ О КРАСИВЫХ ДЕВУШКАХ.
Нет.
Я мудро поступила.
Нельзя было спрашивать у Кадмбергера.
При Нострадаме нельзя.
Нострадама ревнует.
Но я же ее предупреждала.
Еще в плену предупреждала.
Что у меня есть Ребекка.
И что пусть Нострадама не рассчитывает.
Не рассчитывает на мою близкую дружбу.
ПОДРУГ НЕ ВЫБИРАЮТ, ПОДРУГ ПОДБИРАЮТ».
Луиза вбежала в рыбные ряды.
— Луиза!
Луиза вернулась. — Понеслось со всех сторон.
— Я тоже вас рада видеть, — Луиза улыбалась.
— Ты где была?
— В рабстве.
— В рабстве?
— Меня схватили.
Я пирамиду строила.
Жарко там.
Жарко, поэтому плохо.
У нас холодно.
Снег.
Льды.
Восторг поэтому.
Что в теплых краях?
В теплых краях не интересно жить.
КОГДА ТЕПЛО, ТОГДА НЕТ СМЫСЛА ВЫЖИВАТЬ.
Луиза обнималась.
Видела знакомые лица.
Но боялась задать вопрос.
Ведь никто не сказал ей сразу о Ребекке.
А ведь знали, что она и Ребекка были не просто близкие подружки.
Они жили вместе.
Вместе ловили рыбу.
Вместе собирали ягоды.
Вместе торговали.
ВСЕ ВМЕСТЕ.
«Вот кого не нужно допрашивать с пристрастием, — Луиза заметила Панегерика.
Ярмарочный воришка. — Он сам все выложит».
— Хорошо иметь настоящих друзей, — Луиза хлопнула Панегерика по плечу.
Он вздрогнул:
— Луиза?
Снова торговать рыбой будешь?
— Панегерик.
А ведь ты подрос.
— А ты, Луиза похорошела.
— Разве я была не хороша для тебя, Панегерик?
— Ты всегда была красавица, Луиза.
Но не для меня.
Ты никого, кроме Ребекки не видела.
— Ты сказал, что я похорошела, — Луиза с горечью заметила. — Но я стала уродиной.
У меня шрам через все лицо.
Или ты не видишь.
— Йа?
Я вижу перед собой самую красивую девушку в Норде.
— Ты говоришь, как философ, Панегерик.
А не как ярмарочный… завсегдатай.
— Шрам? — Панегерик засмеялся. — Я – ярмарочный… вор.
Ты же знаешь.
Подчищаю заморских купцов.
Своих не трогаю.
А для вора, как и для воина, шрам — украшение.
— Шрам — украшение мужчины, но не женщины.
— Шрам — это история, Луиза.
По шраму можно многое прочитать.
— Я угадала.
Ты слишком изменился, Панегерик.
— Луиза?
— Да, Панегерик.
— Ты знаешь, что я тебя любил.
— Ты всегда ко мне хорошо относился.
— ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ ЭТО И ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.
Но сейчас?
— Что сейчас?
Я стала плоха для тебя?
Но я не набиваюсь.
Даже в мыслях не было, Панегерик.
— У меня есть девушка.
— Девушка?