Бездомные.
Да и те, кто перепил вина в корчме.
А домой возвращаться не хочется.
— Луиза! – Некоторые узнавали ее.
Были и новенькие.
Они с интересом смотрели на молодую девушку.
Лицо, которое пересекал шрам.
Но было что-то в ней злое.
Яростно холодное.
Лед в глазах.
— Мое имя теперь - Акула, — Луиза безучастно прошептала.
Ей всунули в руки железную кружку.
С кипятком.
Луиза отпивала медленными глотками.
В Норде закон — сначала согреть.
Потом только говорить.
— Я думал, что ты топиться в море ушла, — к костру присел Кадмбергер.
На его плечи накинута шубка Луизы.
Кивнул Луизе. — Смотрю — шубка на берегу валяется.
Не может сама по себе шуба от хозяйки сбежать.
Подобрал шубку.
Теплая.
У нас — как.
Не до красоты.
И мужик в бабьей шубе пойдет, если мороз. — Кадмбергер внимательно смотрел в глаза Луизы. — Возьми свою шубку.
Нечего разбрасываться теплом.
До утра не доживешь иначе.
Жалко тебя.
Ты же наша.
— Спасибо, что назвал меня нашей, — Акула усмехнулась. — А то я оказалась везде чужой.
В рабстве — чужая
В Норде чужая. — Акула не стала говорить, что Ребекке она чужая стала.
Зачем?
ЗАЧЕМ ГОВОРИТЬ, ЕСЛИ МОЖНО МОЛЧАТЬ.
— Девка не должна мерзнуть, — старый бродяга Кадмбергер набросил на плечи Акулы ее же шубку. – Я родился в Норде.
Никогда мне не было холодно.
Умирал от холода?
Да.
Было.
Умирал от холода!
Но не чувствовал холод.
РАССКАЗ КАДМБЕРГЕРА
Мой отец жил на косогоре.
На лугу стоял сарай.
Там хранилось сено для лососей.
Только в последние годы не так много сена было.
Потому что каждый год в день Солнца, когда трава была сочнее и гуще, кто-то повадился объедать весь луг.
Словно по нему прошел караван завьюжных купцов.
Раз так было.
Два так было.
На третий раз отец понял:
«Хрень это все.
Меня обворовывают каждый год.
А я, как дурак, жду — что же дальше будет.
Пусть мои сыновья сторожат.
Нечего им без дела по лугу кататься».
Было нас три сына у отца.
Два нормальных.
А третий – я.
Кадмбергер.
Сначала пошел старший сын моего отца.
Хотел перед отцом показаться.
Чтобы отец ему наследство все оставил.
«Теперь ни зверь, ни человек, ни акула мою траву не тронет», — отец радовался.
Был уверен, что старший сын траву сбережет.
А где три года был отец?
Почему раньше не охранял луг?
Ясно, где отец был.
В корчме.
Наступил вечер.
Старший сын с пастушкой забрался на сеновал.
Легли в сено.
Сено в разные места щекочет.
Щекочет и колется сено.
Среди ночи поднялся шум.
Земля загудела.
Крыша на сарае затрещала.
«Не волнуйся, Инбырга, — старший сын свою подружку успокаивает. — Это снежная лавина с горы сошла.
Или на море шторм.
Ничего страшного».
«Ты не можешь со снежной лавиной справиться, — Инбырга рассердилась. — И шторм не укротишь.
Не нужен мне муж слабак».
Поднялась Инбырга.
Соломину с попки стряхнула.
И побежала из сарая.
Даже одежду оставила.