Своей красотой богатырской горжусь. — Седло и сбруя золотые.
Золото высшей пробы. — У меня руки затряслись.
Конь огромный.
Тяжеловоз.
Бока лоснятся.
Ляжки – Во!
Копытом голову снесет и не заметит.
А воинские доспехи!
Все из золота!
Золотой ты мой конь. — Я вокруг коня голый прыгаю.
Но потом успокоился.
Пусть конь не гордится собой. — Ты жрал мою траву, — я коня дрессирую. — За твой проступок пойдешь в пещеру.
К твоим дружкам коням!»
Я отвел коня в пещеру.
Домой возвратился.
Братья зубы скалят:
« Кадмбергер!
Ты снова себе бабу из соломы связал?»
«Хорошо, что у меня есть братья, — я на лавке растянулся. — Хоть гадости о себе послушаю».
«Именно так, — старшие братья переглянулись. — Что-то ты часто стал на луг ходить».
«Ниху, часто, — я зевнул. — Раз в год.
Но для вас и это – много».
«Мы сдерживаем себя.
Не стремимся жилы рвать.
Зато участвуем в жизни общины».
«Знаю, какая у вас община, — я заржал. — В кабак с отцом ходите.
Песни в кабаке поете.
Пляшете, как угорелые».
«Что ты этим хочешь сказать, Кадмбергер?»
«Я хочу сказать, что вы ум пропили».
«Ум мы пропили.
Но сила у нас осталась. — Братья поколотили меня больно.
За волосы потащили на луг. — Опять?
Опять ты луг сберег?
Хочешь перед отцом нужным показаться?
Только забыл о тебе отец.
Он нас видит постоянно.
Рядом с отцом мы всегда в кабаке.
Нам отец луг и дом отписал.
А тебе, Кадмбергер, фигушки! — Братья мне оплеух надавали. — Не входишь в правление нашей общины.
Не помогаешь готовиться к деревенскому празднику.
Праздник у нас.
День Рыбы.
Не ездишь со стариками на кладбище…
Еще перечислять?»
«Я сторожу наш луг», — я ответил с негодованием.
«Ты траву сторожишь, — братья осуждающе глядели на меня. — КТО СТОРОЖИТ ТРАВУ, ТОТ — ДУРАК.
Понял?»
«Не понял».
«Ты не понял, Кадмбергер, потому что ты — дурак».
«Отец вам все оставил, — я с милой улыбкой смотрел на братьев. — А от меня откупиться хотите?»
«От тебя?
Откупиться?
Кадмбергер!» — Братья фырчали на меня.
С презрением плевали.
ГЛАВА 725
АКУЛА
«Ладно.
У вас обязанности перед общиной.
Красиво озвучит.
Правда?»
«Правда, — братья снова переглядываются. — Что-то ты борзый стал, Кадмбергер.
Грубишь нам.
Мы тебя даже батраком в доме не оставим.
Может быть, ты украл что-нибудь?
И теперь ты богатый?»
«Я не обижаюсь на вас, братья.
Вы же несчастные.
Вы платите деревенским девушкам.
Чтобы они с вами часок побыли.
А девки ваши деньги своим любовникам относят.
Отдают деньги своим парням.
Те парни и девок имеют, и деньги от них.
А вы ничего не имеете.
Даже меня иметь не будете».
«Ты говоришь чушь, Кадмбергер».
«Чушь.
Как еще назвать то, что я говорю».
«Кадмбергер.
Не ссорься с человеком, у которого в руке топор».
«Вы и топора не удержите, — я к двери пячусь задом. — Руки у вас от пьянства дрожат.
Я ухожу от вас.
Не нужно мне компании вашей.
Мне и одному хорошо!»