— Ваше письмо… В кармане сюртука. Убедитесь сами!
Она достала письмо, начала читать…
— Это не мой почерк! Похож, но не мой!
— Снокейра… — сквозь зубы процедил Бенисио. — Клянусь, я его убью!
Рейсаура вздохнула
— Для этого вам надо сначала поправиться, — мягко сказала она. — Ешьте…
***
— Так не больно? — Рейсаура осторожно провела платком, смоченным в кашасе, по краю раны.
— Нет, — соврал Бенисио.
Рейсаура кивнула. Она была довольна, что рана не воспалилась. Кайло шел на поправку.
— Кайло, — робко начала она, — почему вы… начали освобождать рабов?
Его сердце возликовало. Если он ей расскажет, объяснит свои мотивы, может быть, она перестанет так ненавидеть Бенисио…
— Я… всегда ненавидел рабство, — ответил он. — Считал, что мои родители недостаточно… радикальны. Мало только хорошо обходиться с собственными рабами и иногда давать кому-то вольную, свобода нужна всем! Столько стран живут без этого позора, Рейсаура! Я поездил по миру, я видел, что рабство — это не необходимость.
Он перевел дыхание.
— Не думаю, впрочем, что я пошел бы дальше речей и памфлетов, если бы не Лукас.
— Лукас?
— Я познакомился с ним в Европе. Он местный, примерно возраста моих родителей. У него свои счеты со Снокейрой, что-то давнее… И очень серьезное. Насколько мне известно, Снокейра много лет держал его в темнице… Лукас особенно не распространяется на эту тему. Так или иначе, пока Кайло помогал бежать тем, чье положение было совсем невыносимо, Бенисио втирался в доверие к Снокейре… — В его голосе звучало отчетливое отвращение.
— Бенисио, — начала Рейсаура и осеклась. Потом, словно решившись, продолжила:
— Ваш отец… Что случилось? Ходили слухи…
Бенисио закрыл глаза. К горлу подступил ком.
— Я… Не знаю. Я выстрелил в том направлении… Думал, что увидел чачалку. Я не знал, что отец…
— Шшшш, — прервала его Рейсаура. — Это был несчастный случай.
Бениссио всмотрелся в ее лицо. Оно было печально, но в ее взгляде не было осуждения, отвращения, ненависти… Рейсаура снова дотронулась до раны, и он непроизвольно вздрогнул.
— Простите, — тут же сказала она.
— Когда я был маленький, Маз говорила, что если поцеловать больное место, станет легче.
— Дон Бенисио! — Рейсаура непроизвольно улыбнулась. — Вы уже взрослый человек, а верите в такие россказни!
— В россказни Маз? Как в Священное писание!
Рейсаура наклонилась и осторожно поцеловала его в щеку рядом с порезом.
***
Один из Cavaleiros do Ren пришел на закате. Его лицо было закрыто платком, но голова оставалась обнаженной, и Рейсаура с удивлением заметила, что у него светлые волосы. Она была убеждена, что все Cavaleiros — бывшие рабы…
— Как вы, patrão? — спросил cavaleiro.
Это… женщина! Рейсаура была удивлена, заинтригована и… почувствовала укол ревности.
— Мне надо стирать бинты! — выпалила она и убежала к ручью.
Она вспомнила, что не спросила Бенисио о том, правдивы ли другие слухи. О его похождениях в городе… Как далеко он зашел, пытаясь убедительно играть роль повесы?
Cavaleiro, точнее, сavaleira, нашла ее у ручья, где Рейсаура, пожалуй, излишне яростно оттирала бинт от запекшейся крови.
— Сеньорита… — начала было cavaleria, но Рейсаура ее перебила.
— Я не сеньорита. Я обычная рабыня. Никто.
— Не для patrão, — пожала плечами незнакомка. — И не для нас. Рейсаура, я хотела вас спросить. Снокейра и его люди… Не позволили себе с вами лишнего? Вы понимаете, о чем я. Если вас кто-то хоть пальцем тронул, я отрежу этот… палец и засуну его мерзавцу в глотку.
Она говорила спокойным, будничным тоном, как будто обещала Рейсауре привезти из города перчатки.
— Н-н-нет, — краснея, пробормотала Рейсаура. — Со мной все в порядке.
— Отлично, — ответила cavaleira. — Если вам что-то понадобится, говорите, не стесняйтесь.
Она ушла. Рейсуара вздохнула. Как бы ей хотелось быть такой же… сильной и смелой, как эта женщина! Она закрыла глаза, представляя себя в образе um Cavaleiro do Ren, и едва не упустила бинт в ручей.
— Я думала, что Cavaleiros — только мужчины, — осторожно произнесла Рейсаура, разбирая принесенные таинственной женщиной припасы: бинты, мазь, еду, одежду.
— Донья Фазмерия имела несчастье полюбить человека, который был рабом Снокейры, — пояснил Бенисио. — Так что с ее ненавистью к старому мерзавцу сложно тягаться. Я говорил, что хочу его убить своими руками, но, боюсь, сначала мне придется подраться за это право с Фазмерией.
— Разве джентльмен не должен уступать даме? — улыбнувшись, спросила Рейсаура.
Бенисио обиженно надул губы. Рейсаура почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она отвернулась, делая вид, что что-то ищет в мешке. Когда Бенисио так дулся… Ей хотелось его схватить и… и… Зацеловать до потери сознания, провести рукой по груди, животу… Как ему только не стыдно! Каков наглец!
***
Бенисио снится, как они с Рейсаурой бегут по полю. Почему-то это не здесь, в родном краю, а где-то далеко, в Старом Свете, может быть, в Англии, где полюбились ему зеленые луга со стогами сена и старые плетеные изгороди.
Жарко, солнце палит, на Рейсауре легкое белое платье, приоткрывающее ее тронутые золотистым загаром плечи, стройную шею, Бенисио не сводит с них взгляда, так хочется прикоснуться к этой нежной коже, провести пальцами, а потом прижаться губами…
— Догоняйте, дон Бенисио, что же вы! — кричит Рейсаура, обернувшись, хохочет, ее распущенные волосы, стянутые на затылке в небрежный узел, разметались, подсвеченные солнцем. В Бенисио жарко стучит кровь, древний инстинкт просыпается в нем, наполняет первозданной силой, в два прыжка, как лев антилопу, нагоняет он Рейсауру, хватает ее, и, хохоча, оба падают в свежескошенное сено. О, как бьется его сердце! Рейсаура под ним, разгоряченная, запыхавшаяся, он касается ее кожи, прядки волос липнут к ее шее, Бенисио отодвигает их, не удержавшись, прижимается губами к нежному местечку под ухом… Она замирает и вздыхает — так сладко, что он весь вспыхивает. Они утопают в душистом сене, он накрыл Рейсауру собой, он прижимается грудью к ее спине, ее шея и плечи открыты его голодному взгляду, он скользит губами ниже, касается пальцами легкой оборки платья, сдвигает ее, полностью обнажая ей плечо. Это неслыханная дерзость, но она позволяет, она позволяет! И даже…
— Ах… — снова вздыхает Рейсаура.
Голова кружится, желание становится невыносимым. Он приникает губами еще горячее, целует ее плечо, сдергивает оборку ниже. Рейсаура чуть приподнимается на локтях, и он видит, как сползшее с плеча платье приоткрывает ее грудь… Бенисио на мгновение медлит.
— Не останавливайся… — шепчет она. — Прошу…
Он проводит дрожащей ладонью по другому ее плечу, снимая с него и другую оборку. Теперь ее спина и плечи обнажены, ее лопатки похожи на крылья ангела, ее позвонки… Он касается их губами, и Рейсаура вздрагивает и стонет от его поцелуев… Он больше не может ждать, он обхватывает обеими руками ее талию, ведет ладонями вверх, по ее стройному стану, к груди, которая едва прикрыта тонкой тканью, одно движение и ткань сползает совсем, и его пальцы обжигает прикосновение к нежной коже.
— О-о… — томный стон срывает с губ Рейсауры, и Бенисио больше не может.
Он переворачивает ее на спину, она готова, она сама этого жаждет, она безвольно роняет руки, ее грудь обнажена, две розовые горошинки сосков молят о прикосновении. И он переходит еще одну черту, он наклоняется и целует их по очереди. Сердце едва не разрывается от восторга, Рейсаура стонет, она обхватывает руками его голову, прижимает ближе к себе, запуская пальцы ему в волосы… Он на небесах…
— Дон Бенисио!
Да, да, да, любимая, сейчас ты тоже будешь на небесах, о, я постараюсь…