— Это верно, — согласился иностранец, — но вы ведь не собираетесь записывать название фонда на транспарант и носить на груди по площадям. Кому оно известно, это название? Дело не в нем, а в действии.
— То-то и оно, что в действии вся опасность. Информация эта еще...
— Ну-у, это и вовсе сущий пустяк, — облегченно вздохнул Нуллерман, — она ведь будет устной. Сначала рассказали вам, вы — мне, а я — кому надо. И Горелов получит ее в готовеньком виде, тепленькую, на другой же день.
Дипломат добавил:
— На случай, если получите нечто более серьезное, продумаем бесконтактный вариант связи.
И тоже, впервые за весь разговор, натянуто и надменно улыбнулся.
Со встречи Солоник ушел усталый и разбитый, с чувством человека, попавшего в ледяной, бешеный водоворот и чудом спасшегося. Один нагрудный карман оттягивала увесистая пачка денег, в другом покоился список людей, сведения о которых интересовали Довлата Горелова и кого-то еще. Через неделю он передал Фреду Нуллерману первую информацию об одном из тех, кто был в списке, — о человеке, отбывающем наказание за совершение особо опасного государственного преступления.
Еще через неделю радиостанция «Свобода» передала сообщение о «гонениях» на этого «узника совести».
8
Половина девятого. Капитан Александр Павлович Васильевский, старший оперуполномоченный, шел по длинному коридору Управления госбезопасности. Впереди, в дальнем конце, разлился желтоватый свет. Там утренние солнечные лучи пробили неохватные угловые окна и раскидали по стенам яркие блики. Кое-где уже постукивали открывающиеся двери — это пришли на работу такие же, как и Васильевский, любители появиться на работе пораньше, посидеть в кабинетной тиши, сосредоточиться, составить план на день, а то и просто почитать свежую газету.
Александр Васильевский это утреннее время тратил по-своему. Он использовал его для приведения в надлежащий порядок всякого рода оформительских и прочих бумажных дел — разбора накопившихся документов, ответов на запросы, поступившие из других управлений, подготовку справочных материалов. Нельзя сказать, что все это безусловно нравилось капитану, однако работа с документами была неизбежной, неминуемой частью основы основ — оперативной работы, а ей он служил беззаветно.
Александр открыл сейф. На средней полке, на самом видном месте, лежала синяя папка с надписью «В первую очередь». В ней обычно хранились почта и наиболее срочные документы.
Васильевский взял ее, положил на рабочий стол и, когда удобно уселся в старое свое кресло с подлокотниками, раскрыл. В синей папке лежал один-единственный документ — обыкновенный почтовый конверт с видом Финского залива. По заливу бежала яхта с треугольником паруса набекрень, над парусом кружили чайки. Там, где должен был быть адрес, стояла лаконичная надпись, сделанная быстрым, ровным почерком: «Управление КГБ». Отправитель указан не был. Налицо все атрибуты анонимного письма. К конверту скрепочкой была прикреплена полоска бумаги с резолюцией начальника отдела:
«Т. Васильевский, прошу переговорить».
Текст самого письма оказался интересным.
«Сразу хочу подчеркнуть, что уважаю вашу организацию, а также дело, которому она служит. Именно поэтому и решился сесть за это письмо, хотя, честно говоря, ох как не хотелось. Всегда не хочется влезать в обстоятельства, которые могут принести дополнительные хлопоты. А посему — миль пардон за инкогнито. Но тут, по-моему, случай особый, и молчание с моей стороны будет неоправданным.
Теперь по сути.
Несколько лет назад судьба столкнула меня с довольно интересной (тут я имею в виду, конечно, внешние характеристики) молодой женщиной по имени Наталья Солоник. Некоторое время мы были с ней сослуживцами. Наши с ней приятельские отношения вскоре, как это иногда бывает, переросли в дружеские, а потом и... Прямо говоря, мы с ней до сих пор встречаемся. Не стану останавливаться на своем семейном положении, дабы, не вызывать у столь солидной и серьезной организации, как ваша, сомнений о моем моральном облике. Но вынужден признаться, что Наталья замужем, потому что все дело не в ней, а в ее муже.
На протяжении уже примерно года моя подруга рассказывает мне, что ее муж тесно общается с иностранцами. Самим по себе этим фактом Наталья довольна, потому что это приносит ее семье заметную выгоду. Но последнее время она весьма обеспокоена тем, что иностранцы втянули ее мужа в какие-то грязные дела, смысл которых она не совсем улавливает, хотя чувствует, что дело зашло слишком далеко и муж может, что называется, «загреметь». А пару дней назад она в большой тревоге сообщила мне, что муж собирается отдать американцам какой-то важный документ.