На втором этаже Александр увидел дверь, на которой было написано: «Демонстрационный зал» — и не удержался, чтобы не заглянуть. В первых рядах просторного, обставленного рядами кресел зала сидели сосредоточенные люди и, глядя на сцену, негромко переговаривались. По сцене непринужденно ходили два стройных мужчины и демонстрировали присутствующим модели рабочей одежды. Один из них, с темной бородкой, на вид лет сорока, элегантно, как-то ненавязчиво показывал сидящим в зале достоинства своей модели. Второй — светлый и высокий — был помоложе. Он заметно суетился и излишне вертелся. Потом мужчины ушли, и на сцену выбежали длинноногие девицы...
Антон Ипполитыч, начальник отдела кадров, встретил Васильевского приветливо и проявил всяческую готовность оказать ему любую посильную помощь.
В маленьких коллективах, как в небольшой деревне, все знают друг о друге всё. Поэтому было бы куда проще спросить сейчас у Антона Ипполитовича напрямик о Солоник Наталье Матвеевне, манекенщице Дома мод, — как она и что. Есть ли у нее любовник из числа работников этого же Дома? Хороший кадровик (а Антон Ипполитович, несомненно, таким являлся) иногда о-очень много знает... К сожалению, даже у него Васильевский не вправе интересоваться конкретными лицами. Где гарантия, что это не повредит потом человеку?
Антон Ипполитович немного обиделся, когда Александр не проявил конкретного интереса (уж ему-то надо знать о непорядках в коллективе), но просьбу сотрудника госбезопасности показать все личные дела выполнил беспрекословно.
Наталья Солоник в числе работающих не значилась. Васильевский нашел ее дело среди недавно уволившихся. Она ушла десять месяцев назад «по собственному желанию», но в графе «Поощрения и взыскания» чернели тушью два выговора за прогулы, так что процесс увольнения из Дома мод сопровождался для нее, видимо, некоторыми осложнениями.
Искать «сослуживца» пришлось дольше. Александр всматривался в почерки мужской части работников Дома, пытаясь отыскать хоть некоторое сходство с почерком автора анонимного письма. Было очевидно, что тот изменил почерк. Об этом свидетельствовал наклон букв в левую сторону, явно искусственный, потому что буквы «прыгали» в наклоне и размере, чего не бывает в скорописи устоявшегося почерка. Автор пытался изменить форму и самих букв, но сделать это малотренированному человеку крайне трудно: когда стараешься писать быстро, твой индивидуальный почерк неминуемо «вылезает», особенно в написании наиболее сложных букв. У автора письма таких характерных букв было несколько. Александр приметил, прежде всего, «ж», «в» и «к» с повторяющимися особенностями.
Когда открыл заявление о приеме на работу Кунгурцева, сразу увидел: вот они, буковки, со знакомыми завитушками и хвостиками, как на ладошке, так и выделяются, ни с чем не спутаешь, хотя почерк на первый взгляд совершенно иной. Немного отдышался, проверил еще раз. Нет, нет ошибки! А с фотографии на Васильевского глянул тот мужчина с бородкой, который демонстрировал сейчас рабочую одежду в зале на втором этаже.
Итак, Кунгурцев Анатолий Константинович, тридцати девяти лет, манекенщик Дома мод.
— Во сколько у вас обед, Антон Ипполитович?
— Положено с часу, но, знаете, полутворческая среда...
— Огромное вам спасибо! Вы нам очень помогли.
— Да чем помог-то? И не спрашивали ни о чем.
Антон Ипполитович, похоже, был всерьез озабочен тем, что сотрудник госбезопасности не поговорил с ним о коллективе, никем не поинтересовался. Он суетливо проводил Васильевского до лифта, озадаченно и ждуще на него глядел. Александр в другой раз не оставил бы его, действительно настоящего и делового кадровика, в таком неведении — послушал бы его сетования о нынешних проблемах и сложностях, поддержал бы, поохал бы над чем-нибудь вместе: людям это нужно... Но сейчас он должен был перехватить Кунгурцева и торопился.
Манекенщик вышел минут через сорок и пошел мимо Васильевского, сидящего со скучающим видом на парапете подземного перехода и читающего новую книгу известного академика-международника. Александр догнал его когда они отошли подальше от места работы Кунгурцева, — меньше шансов, что увидят сослуживцы, — пошел рядом и сказал:
— Здравствуйте, гражданин города.
Кунгурцев остановился, будто с маху стукнулся о стену, и оторопело уставился на Васильевского.