...Отставной подполковник Сидоренко вернулся из санатория на квартиру; открыв дверь, он увидал Гаврикова в костюме Дубова и Константинова с Гмырей.
— Здравствуйте, Сережа, — сказал он, — что вы так осунулись?
— Это не Сережа, — сказал Константинов. — Здравствуйте, подполковник, спасибо, что приехали ко времени. Это не Дубов, — повторил он ошеломленному Сидоренко, — это наш сотрудник, знакомьтесь.
Гавриков посмотрел на Константинова вопрошающе: называть ли свою фамилию?
— Старший лейтенант Гавриков, — помог ему Гмыря. — Из контрразведки.
— А где же... — начал было Сидоренко, потом отступил в коридор, пригласил в свою комнату, похожую больше на жилье женщины, — много красивой посуды и подушка укрыта тюлем.
— Нам бы хотелось, подполковник, — сказал Константинов, — чтобы вы помогли товарищу Гаврикову. Подсказали, как Дубов ходил, поднимался со стула, закуривал; быть может, вы помните какие-то его характерные движения... Характер, как и возраст, определяется не тем, как человек ест, ложится, идет, а тем, как садится на стул или поднимается с него.
— Возраст — да, характер — вряд ли... Сережа очень следил за движениями, за речью.
— Товарищ генерал, — тихо сказал Гавриков, — вы не позволите позвонить в госпиталь, а?
— Простите, Дима. Конечно.
Когда Гавриков вышел в коридор, Сидоренко спросил:
— Вы арестовали Дубова?
— Да.
— И вы не можете показать о р и г и н а л дублеру?
Константинов раскрутил сигару, пыхнул голубым дымом, ответил:
— Он покончил с собой при аресте, подполковник, и об этом, кроме нас, знаете только вы. Я не смею лгать вам, понимаете? Просто-напросто не смею.
— Сере... Дубов был толще. Вам надо подкормить дублера, — сказал Сидоренко. — Хотя — похож очень.
Гавриков вернулся, сел на краешек стула, спросил:
— Разрешите курить, товарищ генерал?
— Пожалуйста, Дима. Как папа?
— Спрашивает, где я...
— Через четыре часа вернетесь.
— Я готов, товарищ генерал.
— Что с отцом? — спросил Сидоренко.
— Рак поджелудочной... Я, пожалуй, начну ходить, вставать, закуривать, а вы меня корректируйте, — сказал Гавриков.
— Закуривал Сере... закуривал Дубов очень интересно, — сказал Сидоренко. — Он как-то ловко выбрасывал из пачки сигарету, придерживая ее пальцем, брал в рот — обязательно в левый угол рта и делал очень глубокую затяжку.
— Какие сигареты он курил? — спросил Гмыря.
— «Аполло — Союз».
— Поди их достань, — ответил Гмыря на вопросительный взгляд Константинова. — Только в «Березке».
— Значит, достаньте в «Березке», — сказал Константинов. — И сделать это надо срочно.
Гмыря уехал; Гавриков выбросил сигарету из своей пачки, зажал в левом углу рта, прикурил, сделал глубокую затяжку.
— Похоже, — сказал Сидоренко. — Очень похоже.
— Так курят шерифы, — сказал Гавриков. — Мы и г р а л и такую манеру, когда были школьниками. Он еще должен был, когда поднимался со стула, упираться ладонями в колени...
— Именно так, — сказал Сидоренко, — эк же вы вгрызлись в него...
— Оля, здравствуйте, — сказал Константинов, пропуская девушку в свой кабинет. — Знакомьтесь, пожалуйста.
Девушка смотрела на Гаврикова изумленно, но он был не в тени, как там, в коридоре у Сидоренко, а сидел на солнце, и она — женский глаз тренированный — сразу же увидала грим.
— Сережа? — как-то странно сказала она. — Нет, не Сережа. Он никогда не говорил, что у него есть близнец.
— У него близнеца нет, Оля... Где, в каком месте, на какой улице у Дубова в последний раз барахлил мотор — давайте-ка вспомним еще раз.
— Что? — Девушка, видимо, не поняла вопроса, она по-прежнему смотрела на Гаврикова. — О чем вы?
— Ну помните, вы говорили, что у него мотор барахлил, вы садились на его место, включали зажигание, он ковырялся с проводами, а потом вы шли гулять.
— Да, верно.
— Точно помните, что в прошлый вторник вы «заглохли» на колоннаде, около Парка культуры?
— Да, да, именно там! У него раза два там глох мотор. Он еще шутил: «Кажинный раз на том же самом месте». А где Сережа?
— Сережу мы арестовали.
— Что?! — Девушка даже зажмурилась, схватилась пальцами за виски.
— Он шпион, этот Сережа.
— Нет!
— Он вам про Ольгу Винтер говорил?
— Про кого?! Кто это?
— Это женщина, которую он убил, когда она догадалась. И через день после ее похорон пригласил вас в бар. Да, да, там, в Пицунде. Я думаю, вы понимаете, что такими словами не кидаются. Мы рассчитываем на вашу помощь, Оля.